Роушин Мини - Два дня в апреле

Они видели Уну всего лишь раз. Один-единственный раз за всю её жизнь… когда приехали на похороны мамы. И вели они себя отчуждённо, совсем не так, как ведут себя родные дедушки и бабушки. Впрочем, она помнит их очень смутно. Ей ведь было в то время всего лишь шесть лет. Кажется, оплакивали маму, впрочем, как и все остальные. И оба высокого роста. Хотя… когда тебе всего лишь шесть лет, все люди кажутся высокими. И еще запомнилось, что и дед, и бабушка были в почти одинаковых чёрных брючных костюмах. Но вполне возможно, что она и ошибается.

«Уна!» — медленно повторила имя девочки та женщина, которая её родная бабушка, после того как Финн представил их друг другу, словно пробуя имя внучки на вкус. И слегка скривилась, словно имя оказалось горьким. Оба обозрели внучку со строгим выражением на лицах и за весь день ни разу не улыбнулись ей и не попытались заговорить. Впрочем, они ни с кем не разговаривали.

«Интересно, — подумала Уна, — что они сделали со всеми теми моими фотографиями, которые мама регулярно посылала им. Едва ли они хранят их как память. Скорее всего, уже давно выбросили в мусорное ведро. И как можно винить ребёнка за то, в чем он совсем не виноват? Но вот, оказывается, можно».

Нет! Эти люди категорически отказались бы принять её в свою семью после гибели папы.

В церкви прохладно. Уна ещё плотнее закутывается в шаль и начинает исподтишка разглядывать остальных гостей. Их немного, человек пятьдесят, не больше. В основном супружеские пары приблизительно одного возраста с Шарлоттой. Но есть и те, кто постарше. Наверняка родня. Несколько маленьких ребятишек бестолково мечутся в проходе. Девочки в нарядных воздушных платьицах, мальчики — в точных копиях взрослых мужских костюмов. Два мальчика лет десяти-одиннадцати со скучающими минами на лицах чинно сидят вместе со взрослыми.

Мириам, родная сестра Джуди, восседает рядом с Уной в плотно облегающем красном платье, которое переливается блёстками всякий раз, когда она поворачивается в ту или иную сторону. Когда она раскрывает рот, чтобы что-то сказать, то на одном из передних зубов виден след от губной помады. «Ах, так ты — та самая Уна», — сказала она, когда их знакомили, и внимательно оглядела её с головы до пят. Её муж, Робби, в узконосых туфлях, с иссиня-чёрными кудрями на голове, чересчур чёрными, чтобы выглядеть натурально, пожимая ей руку, откровенно пожирал глазами её грудь. Оставалось только облегчённо вздохнуть, когда его усадили по другую сторону от жены.

Но вот наконец Шарлотта и Брайан стоят перед алтарём, и священник (кстати, тоже родственник новобрачных, только вот Уна не запомнила, со стороны жениха или невесты) соединяет пару для дальнейшей совместной жизни «в радости и в горе». Прямо перед Уной сидит Джуди; она громко хлюпает носом от избытка чувств. Уна разглядывает затылок Тео и снова задаётся вопросом, чем таким серьёзным она обидела своего друга.

Вообще-то, они отлично ладят. Много времени проводят вместе, правда, почти никогда наедине. Когда бы Уна ни пришла к ним в дом, Джуди вечно хлопочет на кухне. Да и Кевин постоянно отирается где-то поблизости. Но это отнюдь не мешает им с Тео. У них установились по-настоящему приятельские отношения. Пожалуй, до сего дня у Уны и сомнений не возникало на сей счёт. Она воспринимала Тео почти как своего родного брата. И вдруг это… Смотрит букой, сторонится её. Нет, сегодня Тео мало похож на родного брата.

Порой выпадали такие дни, что Тео возвращался из колледжа с той стряпнёй, которую приготовил на практических занятиях. То принесёт телятину, запечённую вместе с овощами в специальном горшочке, который называется «таджином» (рецепт марокканской кухни), то угостит их кулебякой или пирогом с начинкой из куриного мяса, а на десерт предложит пирог из ревеня или с заварным кремом. Джуди отведает яства и тут же начинает изливать свои неуёмные восторги. «Ох, и повезёт же кому-то обзавестись таким мужем!» — то и дело восклицает она, а бедняге Тео приходится мужественно сносить отцовские шпильки. Ну а если что остаётся после их совместных трапез, то Джуди обязательно заворачивает для Уны гостинец домой. Собственно, с гостинцами проблем никогда не возникает. По возвращении Уна сообщает Дафнии, что очередной вкуснятиной её угостили у подружки, у которой она задержалась на чай. И нельзя сказать, что она лжёт. По крайней мере, половина информации — есть чистая правда.

Дафния уже много раз предлагала ей организовать, так сказать, ответное чаепитие у них дома, пригласить своих подружек к ним, а она приготовит всё, как положено, и накроет им стол. «Должны же мы, в конце концов, отблагодарить всех этих девочек, у которых ты постоянно бываешь дома!» — резонно замечает она. Но Уна лишь отмахивается в ответ. «Потом! Как-нибудь потом!» Она прекрасно знает, что Дафния не будет сильно упорствовать или тем более сама назначать дату для приёма гостей. Её дело предложить, а там уж… Тебе решать, Уна!

Но вот заиграл орган, и публика зашевелилась. Уна встала вместе с остальными гостями, наблюдая за тем, как новобрачные выходят из ризницы и чинно шествуют по проходу по направлению к выходу из церкви. Джуди, заливаясь слезами, бросается к дочери и сжимает её в своих крепких объятиях.

Подвенечный наряд Шарлотты впечатляет. Белоснежное кружевное платье было куплено по Интернету, а потом подружка Габби ещё подгоняла его по фигуре невесты. Строгий фасон, рукав в три четверти, застёжка сзади — бесконечный ряд маленьких перламутровых пуговичек. Фата при движении слегка развевается, образуя позади невесты белоснежную пенящуюся дорожку, наподобие той, какая появляется на водной глади, когда по морю плывёт круизный лайнер. Габби, ступая в паре с шафером, поддерживает край фаты. Проходя мимо Уны, она весело подмигивает ей.

Гости тоже неспешно потянулись на выход. Переговариваются друг с другом, смеются. Толпа моментально разбивается на множество групп и группок. Но вот все подтягиваются к молодым, которые уже замерли на верхней ступеньке крыльца, выстраиваются, снова группируются вокруг молодожёнов, вспышки фотокамер, щёлкают затворы любительских фотоаппаратов, целое облако конфетти падает откуда-то сверху, взрывы смеха. Дамы поправляют свои головные уборы, снова застёгивают ремешки на туфлях. Дети с криками носятся вокруг.

Джуди плавно движется среди гостей, переходя от одной группы к другой. Она уже почти пришла в себя и успокоилась. Да и родня зятя ей знакома как своя собственная. Все они, ну или почти все, живут в одном районе, их дети росли вместе. Словом, все знают всех. «За исключением меня», — думает Уна с некоторой грустью.

Она стоит в полном одиночестве у входа в церковь и старается не трястись от холода. В висках начинает пульсировать слабая головная боль. Наверняка шампанское подействовало. Туфли, как она того и боялась, уже начинают отчаянно жать. Она то и дело чуть сбрасывает с ног то одну туфлю, то другую и легонько машет ногой в воздухе, разминая онемевшие пальцы.