Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Почему-то память Ивана имела свойство выборочности и, предпочитая забывать плохое, акцентировала свое внимание, при разглядывании прошлого, на положительных моментах. Таковых оказалось всего два: следователь признал тогда свою несостоятельность, даже извинился, пообещав, что больше никогда не будет поднимать тему этого обвинения, даже, если она снова всплывет, но она и не могла появиться на горизонте…

Сейчас он смотрел на этого странного, с его точки зрения, человека, в общем-то честного, просто не умеющего проигрывать, забывая при этом, что на кану не просто его гордыня, а судьба человека:

— Странный ты, Андрей Михайлович, человек, не понять мне тебя…

— Мшо выыыымоот?… — Услышанное удивило, подумалось: «О как зацепила коварная травка!», он переспросил, из чего стало понятно, что все в порядке с человеком, а вот с речевым аппаратом не важно.

Осознав, что Иван ничего не понимает, пенсионер следственного комитета, вынул из кармана черный карандаш и маленькие, аккуратно нарезанные кусочки бумаги, воспользовавшись которыми, написал:

— У меня с дикцией проблемы — гортань же!

— Ну и что?! До этого-то понимал…

— Я сам не понял как — другие не понимают. Врачи только бол. — мен. могут…

— А как же я тебя понимал-то?

— ??? Х.З. (Хто его знает) … Может телепатия?

— Ладно…, но я все же скажу…: ты либо себе свое мировоззрение соткал из буковок своего любимого уголовного кодекса, который и определяет для тебя границу между добром злом, либо совсем увлекся борьбой с понятным только тебе одному определением зла, где какие-то люди, типа твоих начальников этого самого зла творить не могут… — Хлыст с удивлением обратил внимание на правильно поставленную речь с красивыми оборотами, с совершенно отсутствующими словами паразитами, ругательствами, постепенно начиная понимать, что настоящий Сталин совершенно не такой, каким старается выглядеть.

— Ннннн… — Андрей замотал головой, что-то замычал, потекла слюна из под языка, оросив страшные разноцветные язвы, заигравшие на свету.

— Не мычи, попробуй, как раньше, не торопясь… — Ваня попытался, переключившись, понять, почему раньше он понимал его, а сейчас перестал, да ведь и медсестра понимала в онкодиспансере.

— Ниии тааак…

— О! другое дело!

— Ну а как?!

— Дефекты, конечно, есть… — Сталин удивился четкости последней фразы, ибо начал понимать, что дикции при отсутствии гирметизации полости рта быть не может, но он понимал, не слышал, а именно понимал, довольно четко…

— Дефекты, конечно, есть — изменение сознание на основе профессиональных особенностей… Понимаешь меня?… — Иван кивнул.

— Но как таковые добро и зло для меня лично отсутствовали — есть приказ, высвечивающий цель, остальное не так уж важно — все же очень четко прописано: такое-то преступление — такая-то статья; такое-то поведение подозреваемого побуждает на такие-то действия; есть причина — будет и следствие. Торжество справедливости в полном доказательстве совершенного преступления, зафиксированного в материалах дела таким образом, чтобы преступник не ушел от наказания, а дальше решает уже суд…

— Несколько строк в книжке с законом, значит, тебя побуждает… Ты талантливейший человек! А всю жизнь положил на поиски доказательств и их фиксации на бумаге! Вся твоя жизнь — фиксация, соображаешь? Очень близко к фикции. А потом закон, для того, чтобы его использовать законно, хотя в соответствии с имеющейся Конституцией, хотя что с вас брать, когда сами законокрючкотворцы творят не думая ни о каком соответствии…

— Да нет, как раз таки, к реалиям — не было бы меня…, таких, как я, граждане оставались бы беззащитны перед преступлениями и преступниками, понимаешь…

— В том то и дело, что боритесь вы честно, а только гидре хвосты рубите вместо голов! А они у нее, как у ящерицы — чаще сами отваливаются. Да и вообще, вы хоть знаете, что отрубая головы, обезглавленные шеи прижигать нужно?!..

— Ну, Вань, я по крупной «уголовке» специализировался, а с «прижигать» ты сейчас верно!..

— Да я не в осуждение, я то… А!.. Ладно, проехали… Как ты себя чухаешь-то?

— Да полегче, Вань, но все равно, когда обезболы кололи, лучше было…

— Ну так у тебя уже стадия то…, а травка, она же… тебе опиаты прописывали?

— Их…, их…, но с этим такая кутерьма…

— Ну что займемся опиатами?

— В смысле? Я не выдержу эти поездки и очереди… Раз не дождался приема — закрыли кабинет, доктор домой, а меня вывели меня на порог поликлиники, там и провел всю ночь…, с утра был первый, а врач мой, неплохой мужик, измотанный и выжатый, как тряпка половая, ушел в отпуск, оказывается со вчерашнего дня, а без него никак, вот тут я так хлебнул!

— Знакомо…, у меня тут есть пара мыслей о заменителях — знакомцы из «наших» онкологических, бывшая шпана…, ну в общем, заменили обезболивающее на героин…, очень даже заменили — все равно умирали, а так хоть без боли…

— Нннн…. Не ззаааоооо!

— Опять замычал!

— Яяяя нееаааууу ааак!

— Не можешь?

— Неее…

— Заставим! Иначе от болей сдохешь… Да ты не дрефь, это не ширяют, закапаешь и все… Или что подсесть боишься что ли?

— Нууу а-а…

— Эх, дурья ты башка…, вот мусор и есть мусор…, а опиаты, которые ты так жаждешь получить, думаешь не тоже самое?

— Хм… угу… понял…

— Ну вот другое дело… Ща позвоню, чтобы привезли…

— Не, не, неее…

— Ну тогда мучайся…

— Я домой…

— Да уж подзадержался ты у меня, гость любезный… Что ж с тобой делать, и ведь не бросишь!..

— Куда ты сейчас?

У меня последний раз остался — курс закончить нужно, так что в диспансер…

Ваня вызвал такси, оплатил его, сунул в карман, совсем обессилившего Хлыста несколько тысяч рублей, и бумажку со своим номером телефона, предварительно взяв его. На том и распрощались.

Сил совершенно не было, что показалось странным — раньше он быстро восстанавливался после «красной» химиотерапии, а сейчас никак: «наверное, этот дермодемом вымотал меня совершенно! Бедолага, месяца два — три осталось! Плоскоклеточный и шанса не дает! Мужик то хороший, честный, ну как с ним так обошлись?!». Веки стали закрывать, но телефонный звонок заставил, пересилив себя, добраться до телефона:

— Ааало…

— Иван Семенович?

— Положим…

— Не узнал?

— Тьфу ты, привет, док! Ты прям во время…

— Сучилось чего? Как ты?

— Да вчерась «красную» сделал, сегодня совсем слабый, будто всю ночь били…

— Семеныч, а облучали до этого, как я прописал?

— Угу…

— Че еще принимал?

— Все аптеку сожрал, заедая красной икрой…

— Да что вы эту икру то ложками…, это у тебя первая процедура, или уже весь курс закончил?

— Честно больше не лезут эти красные шарики… Ты о таблетках? Да все, блин не лезет! Ты уж вернулся или еще на даче?