Даниэль Орлов - Долгая нота (От Острова и к Острову)

— Нормально. Так даже лучше, — выдавил из себя Валентин, — Спасибо вам. Нет, раньше такого не случалось.

— Отличник, извини, не подумал, что это на тебя так подействует. Всё нормально. Это то, что люди называют «голос крови». На самом деле всё биохимия с биофизикой. Механизмы, созданные для того, чтобы узнавать своих. Они у человека практически атрофированы, но иногда, как сейчас, неожиданно пробуждаются. В литературе это описано многократно. Голос никогда не слышал, а на подсознательном уровне признал. Произошло сличение с записанной на генном уровне информацией. Загадочные, конечно, механизмы, но ничего сверхординарного в этом нет.

— Спасибо, дядя Сеня, — Валентин почувствовал, что тошнота отступает. — Я что-то… Очень уж это неожиданно. Такое ощущение, что я стал как бы не я.

— Вот здесь употребление «как бы» вполне контекстуально оправдано.

— У тебя вообще как со здоровьем, не бывает проблем? — Людмила участливо смотрела на Валентина.

— Спасибо, всё нормально со здоровьем. Я йогой занимаюсь.

— Ядя Аля заболел, — неожиданно подала голос девочка.

— Заболел дядя. Да. Сейчас мы дяде нальём крепкого индийского чая, и дядя сразу поправится. Индийского чая для индийского йога.

— Индийские йоги: кто они? По последним исследованиям советских учёных, они не индийские, а соловецкие, — засмеялся Семён Эдуардович.

Валентина усадили на диван, где ему на колени моментально забралась девочка. Она вцепилась обоими ручками в рукав рубашки и стала раскачиваться.

— Если хочешь, Валька, я тебе как-нибудь покажу дом, где отец твой жил.

— Конечно! — Валентин оживился. — Мама говорила, что возле Чистых прудов.

— Неподалёку. Там теперь сын Бориса живёт. Старший. Но, думаю, что знакомиться с ним тебе не нужно. Он о твоем существовании не подозревает. Взрослый человек, мой ровесник. Для него такие открытия могут инфарктом закончиться. Хотя, — Семён Эдуардович отхлебнул из чашки, — с другой стороны, это же твой брат.

— Нет, дядя Сеня, спасибо, но знакомиться не стану. Мне прошлая отцовская семья неинтересна. И маме неинтересна. Она рассказывала, что они с папой жили так, словно и нет никакой другой семьи. И отцу так было проще, и ей.

— Значит, и правильно. Мы с твоим сводным братом общий язык не особо нашли. Мне казалось, что он отца ко мне ревнует. Борис Аркадьевич, по его мнению, чересчур много времени мне уделял. И ничего в том странного, конечно, нет. Действительно, каждый день с ним занимались. Диссертация с трудом выходила. Вначале вроде и ничего шло, когда материал систематизировался, а как дело до выводов дошло, так полный караул начался. Стык двух наук — филология и история. Казалось бы, черпай отовсюду, пригодится, но всё что-то не шло. Вот и возился он со мной. Вообще, мы с твоим братцем даже внешне чем-то похожи. Вон, носы у нас одинаковые, лбы, даже цвет глаз. Только я рыжий, а он шатен. Точно ревновал! Я же на дачу к ним ездил, жил там неделями, в то время как Михаил…

— Его Михаил зовут?

— Михаил. Миша. Мишка-каторжник. Его так Борис Аркадьевич за упорство и усидчивость прозвал. Михаил в городе оставался, работал. В КБ каком-то суперсекретном. Попал сразу после распределения и сразу соискательство оформил.

За полтора года кандидатскую защитил. Конечно, талантливый, в отца. Но вот характер… Важный ходил, вечно угрюмый, насупившийся, словно обязаны ему все. Это он в жену Бориса. Она… — тут Семён Эдуардович, хлопнул себя по коленям, — так. Кажется, я неделикатен. Пусть их. Нет никакой другой семьи. И не было никакой другой семьи. А на тебя, отличник, смотрю и вижу Бориса Аркадьевича. Честное слово. Думаю, что молодым он точно таким как ты был — целеустремлённым и очень ранимым. С возрастом ранимость пройдёт, придёт уверенность, — Семён Эдуардович положил руку Валентину на плечо, — Будешь всеобщим любимцем, душой компании. Девушки юные и прекрасные тебя, конечно, своим вниманием избалуют. А то как же — такой красавец. Но думаю, что женское внимание тебе не повредит. Небось, уже роман с москвичкой завёл? А? Признавайся.

Валентин вспомнил о сегодняшней утренней встрече и испугался, что опять покраснеет.

— Это у меня пока не в планах.

— Не в планах у него, — передразнил Семен Эдуардович, — Это, Валька, редко у кого в планах бывает. Случается само собой. Думаешь, я планировал с Людмилой?

— Так-так, прошу не выдавать семейных секретов, — Людмила появилась на пороге комнаты с чайником и тарелкой беляшей. — Я полагаю, что планировал, причём давно. Ещё когда лекции нам на втором курсе читал, уже тогда посматривал в мою сторону.

— Конечно посматривал! Такая симпатичная девушка. Я на всех симпатичных девушек посматривал. Но ничего особенного не планировал. Оно само случилось.

— Нахал! — Людмила демонстративно ударила Семёна Эдуардовича полотенцем. — Конечно, завидный жених. Кандидат наук, живёт в центре. Я за него сама всё спланировала. И видишь, как всё прекрасно вышло? Правда, он десять лет не мог мне предложение сделать, поскольку забыл о моём существовании. Я уже закончила и к себе в Ленинград уехала в Пушкинском доме работать.

— Среди старпёров одних.

— Не обижай моих дедушек. Эти дедушки меня за тебя, между прочим, и сосватали. Если бы они меня на конференцию в Киев не послали, мы бы с тобой и не поженились.

— А что в Киеве? — Валентину стало интересно.

— А в Киеве у нас с Семёном Эдуардовичем случилось незапланированное им и желаемое мной. Ты уже большой, тебе можно про такое. Через неделю он прискакал ко мне в Ленинград. А через три месяца я уже была Эскина и переехала к нему в Москву, в коммунальную квартиру… Из отдельной двухкомнатной в Купчино. Ужас!

— Представляешь, отличник, — Семён Эдуардович обнял жену за талию, — эта чудесная женщина убедила меня, что была в меня влюблена со студенческих пор. И я поверил. А папе она моему как понравилась!

— Папа у тебя золотой.

— Папа у меня золотой. И жена у меня золотая. И дочка золотая. Валентин, ты жениться не торопись. Женишься на Мариночке. Она подрастёт, станет красавицей-раскрасавицей, а ты станешь моим зятем. И будет у меня зять золотой. Устраивает такой вариант? Ты ей понравился. Мы все свидетели.

— Обязательно, Семён Эдуардович, — Валентин принял нарочито серьёзный вид, — надо только у мамы спросить. Вдруг не позволит…

Молва про Татьянин роман по Острову разнеслась быстро. Ну и правильно, судили тётки в очереди, довольно ей одной с ребёнком мыкаться. Местные сплошь алкаши да бывшие уголовники. Толковые все на материк уехали. Тех, что остались, давно разобрали. А Татьяна женщина заметная, эффектная. И уж не девочка — замужем побывала. Этот же московский профессор — мужчина «сурьёзный», обеспеченный. Женится, увезёт с собой в Москву.