Даниэль Орлов - Долгая нота (От Острова и к Острову)

Вот и Машка вернулась. Только туфли скинула — сразу порядок наводить. Форточки открыла, окурки из пепельниц выбросила. Подушку понюхала, хмыкнула. Бельё в кучу и в угол, свежее застелила. С кресла за руки тянет, в лоб чмокает, в кровать укладывает. Брюки расстегнула, рубашку через голову стянула, укрыла, укутала. Лоб потрогала, нахмурилась, на кухню убежала. Слышу, с соседкой болтают, смеются. На пороге появилась, улыбается, в руке чайник. Грелку в ноги, горячий чай с мёдом в чашку. Трубку телефонную из-под серванта выудила, кулаком мне пригрозила. Родителям звонит:

— Привет-привет. Я дома. Всё нормально, просто вылет задержали. Игорь? Игорь болеет. Сейчас лечить будем. Привет тебе от него. И папе тоже привет. Спасибо-спасибо, передам. Температура? Есть небольшая. Молоко? Люда, я не знаю, что тут у нас есть, я ещё в холодильник не заглядывала. Он же как маленький, у него одно лекарство — водка. Все рыцари — алкоголики. Если не алкоголик — значит, не рыцарь.

А Лёха ушёл в себя, как уходят на фронт. Ушёл не попрощавшись, подбросив на плече вещмешок со сменой белья и походной миской. Ушёл надолго, задраив люки телефонов, задолжав провайдеру и оператору сотовой связи. Ушёл от суеты, от мелькания цифр на экране, от запаха озона в приемной. Пусть он нужен всем. И мне нужен. Первее всех он нужен мне. Впору слать телеграммы, хотя бесполезно. Звонить бесполезно — не впустит в сознание. Он там, вне суеты, вне времени, вне событий — Будда. Сидит и сочиняет осень, ставит копирайты в незаметных местах, под водосточными трубами. Но верю, что стоит мне постучать у входа, брякнуть об пол прихожей сумкой с чем-то стеклянным, как он оживет, вернётся, заулыбается своей дурацкой улыбкой из-под острого носа. Незваный друг лучше затаренный!

И создадим новую армию. Создадим армию и отправим её на передовую, где она победит и вернётся, благоухающая наркомовскими граммами, духами дочерей освобождённых земель, блудом. Вернётся, чтобы пасть в нашей прихожей на коврике и заснуть, пустив слюну. И будет спать до декабря, до зимней кампании, до тёплых подштанников и разогретой на костре тушёнки, когда мы опять будем нужны друг другу живые, реальные, сдавливающие кисти рук и хлопающие по плечу. Будем нужны бредущие рядом вдоль каналов, болтающие о ерунде и пеплящие друг другу на рукав. Нужны тогда, когда нам будет опять нечего сказать, кроме: «Ну… Понеслась».