Даниэль Орлов - Долгая нота (От Острова и к Острову)

Назавтра Лёнчик поведал другу, что имеет некое очень деликатное дело к начальнику исправительного учреждения под Ленинградом. Учреждение находится в пятнадцати километрах от города Ломоносова.

— Всё бы хорошо, но к нему же не подступиться, — Лёнчик отхлёбывал горький чай из чашки и тёр подбородок.

Оказалось, что проблема решаема. Брат приятеля работал директором кафе в Ломоносове и знал всех серьёзных людей в округе. Приятель позвонил и вкратце изложил суть проблемы. Вечером раздался звонок. Лёнчику назначили встречу в ресторане «Баку».

— Ну и вкус у этого вертухая, — поморщился приятель, — но слушай. Ты его там встретишь, а узнаешь по тому, что на столе у него будет лежать…

— Журнал «Огонёк», — съязвил Лёнчик.

— Будешь смеяться, но это так.

Кум оказался дородным мужчиной лет пятидесяти. Он указал Лёнчику на стул напротив себя, подозвал официанта.

— Значит так. Посольской пятьсот. Заливное, биточки, ну и, там, грибочки-огурчики.

После этого он закурил, пустил дым вверх и уставился на Лёнчика. В отличие от авторитета смотрел прямо в глаза изучающее, ждуще.

— Что хотим, юноша?

Лёнчик достал из внутреннего кармана пиджака свёрнутый вчетверо листочек с именем и фамилией и передал куму. Тот развернул, прочёл, свернул обратно и бросил листок на стол.

— И что?

— Он на вашей зоне.

— Я что, их всех по именам знать должен? Что надо? Хочешь, чтобы к тебе на свиданку отпустил? Пидор, что ли?

— Хочу, чтобы его не стало.

Кум затянулся, затушил окурок в пепельнице и наклонился к Лёнчику.

— А ты вообще кто? Ты откуда такой взялся?

— Я из Петрозаводска.

— А почём мне знать, что ты из Петрозаводска, а не с улицы Якубовича?

— А что там?

— О даёт! — кум хохотнул, разлил водку и подвинул стопку Лёнчику. — Там, юноша, прокурор по надзору. Ладно. Вижу, что ты сам по себе. Уж больно рожа у тебя дурацкая, губа заячья, приметный такой. Да и вообще, ведёшь себя как дурак. Ты кто по профессии?

— Макаровку окончил.

— Макаровку, — мечтательно протянул кум. — Я тоже хотел плавать. В загранку ходить. А вместо этого всякий сброд сторожу. Гримасы судьбы. Что тебе это чучело сделало?

— Какая разница? Не важно. Я заплачу сколько скажете.

— Это, милый друг, позволь мне решать, нужно тебе говорить или нет. А заплатить заплатишь, конечно. Денег-то у тебя хватит?

— А сколько надо?

— Подумаем.

Официант принёс заказ и кум начал с аппетитом поглощать горячее.

— Ну, так что он тебе сделал? Что не поделили? Какая у него статья хоть?

Лёнчик назвал статью. Кум поперхнулся, вытер рот салфеткой и уставился Лёнчику в глаза.

— Серьёзно. Это как мимо вышки пройти с голой жопой. По льготе получил, как сотрудничавший со следствием? Дружка твоего сдал? Ну? Признавайся!

— Он с остальными изнасиловал мою жену, — выдохнул Лёнчик.

К водке так и не притронулся. Просто сидел и ждал, когда же ему назовут цену. Кум кивнул головой и занялся тем, что у него лежало в тарелке. Покончил с биточками. Заново налил водки, крякнул, придвинул заливное и пару минут ел в полном молчании. Наконец отставил пустую тарелку, вытер губы, приспустил узел галстука и опять подозвал официанта.

— Мил человек, скажи там музыкантам, пусть сыграют для меня «Белой акации гроздья душистые».

Он вынул из нагрудного кармана червонец и сунул официанту в руку. Официант поклонился и поспешил к сцене. Лабухи закивали головой и через мгновения раздались аккорды романса.

— Люблю, знаешь ли, послушать что-то вечное. У меня на зоне один артист отдыхал. Так пел, что слёзы на глазах. По амнистии в прошлом году вышел. Ну и пусть ему. Хороший человек. Значит, к делу…

Он достал автоматическую ручку, щёлкнул, пододвинул к себе давешний листок и, нарисовав число, передал Лёнчику.

— Вначале деньги, потом дело.

Сумма была серьёзная. Лёнчик ожидал, что услуга потребует денег, но никак не предполагал, что речь может идти о трёх тысячах рублей.

— Дорого, — наивно пролепетал он.

— Жизнь, юноша, — это штука дорогая, а смерть — нет. Это так, копейки. На свечки пойдёт, которые буду в церкви ставить, чтобы грехи отмаливать. Цена меняться не будет. Либо принимаешь, либо катись в свой Петрозаводск.

— Принимаю, — Лёнчик вновь свернул бумажку и положил в карман, — только вперёд будет половина суммы, а половина после того как, — он замялся, пытаясь подобрать подходящее слово, — после того как всё будет сделано.

— Коммерсант! — фыркнул кум. — Ладно, хрен с тобой. Сам знаешь: если что не так — урою. До дома не доедешь.

Они условились о времени и месте, где Лёнчик должен будет передать какому-то прапорщику деньги.

— Я позвоню тебе, когда что-то решится. Ты по тому же номеру, что и вчера?

Лёнчик кивнул.

— Ну и славно. Несчастный случай на производстве устроит?

В Купчино Лёнчик добирался трамваями. Всю дорогу его не покидало ощущение, что обляпался чем-то жидким, липким и постыдным. Но идти на попятную было уже поздно.

Через пару недель кум позвонил и назвал время и место передачи денег. Ещё через две недели, когда он уже начал нервничать, позвонил брат приятеля и вновь назначил встречу в ресторане «Баку». Лёнчик приехал заранее и попросил посадить его за тот же столик, за которым они сидели с кумом в прошлый раз. От волнения его знобило.

— На. Держи документ, — усевшись, кум первым делом сунул Лёнчику бумажку, а потом уже подозвал официанта.

Это была справка врача тюремной больницы с констатацией смерти заключённого номер такой-то: фамилия, имя, медицинские термины, и дальше «от многочисленных травм, несовместимых с жизнью, полученных в результате несчастного случая при выполнении погрузо-разгрузочных работ».

— Устроит? — кум улыбался.

— Я не знаю. Не свидетельство же о смерти просить.

— И то правильно. Доверяй. Деньги можешь прямо сейчас передать. Есть с собой?

Лёнчик аккуратно протянул через стол конверт.

— И вот ещё что, — кум улыбнулся, — будешь трепать, считай, для тебя такая же справка готова. Понял, морячок?

В скором времени Лёнчик действительно устроился в пароходство, да ещё и на блатную должность — диспетчером ХЭГС. Через год получил ведомственную комнату в конце Рижского проспекта, у самого магазина «Альбатрос». В «Альбатросе» или, как его называли, в «Лоботрясе» Лёнчик в самом скором времени привык отовариваться. Товары там были либо импортные, либо отечественные, но те, что в обычных магазинах, почему-то не появлялись. Купил себе огромный японский магнитофон, новый цветной «грюндик», через знакомых заказал шведский гарнитур. Вечерами Лёнчик слушал джаз и читал. Книгами он загрузил все шкафы. Новые приятели отвели его однажды в садик во дворе магазина подписных изданий на Литейном. Теперь все выходные он проводил там, в компании таких же, как он, книголюбов, обмениваясь изданиями, рассуждая о современных писателях и аккуратно распивая портвейн из складных стаканчиков.