Шэрон Гаскин - Забытое время

— Э! — сказал на это Ноа. В ее объятиях у него уже порозовел лоб, и слово выпало изо рта каким-то писком.

Когда Ноа вынули из Джейни, врач поднял его повыше, чтоб она посмотрела. Ноа был еще привязан к ней пуповиной, весь в крови и белой первородной смазке. Лицо багровое, перекошенное, прекрасное.

— Деточка, прости меня. Я сглупила, — сказала Мелисса. Голос хриплый. По щекам течет тушь. — Я знаю, что я наделала. Я всегда проверяю задвижку. Я думала, что проверила. Я дура.

Джейни еле видела макушку Ноа. Лица не видела вообще.

— Э! — снова пискнул Ноа. — Э!

— Я не закрыла задвижку! Я всегда проверяю. Какая же я дура. — Мелисса вцепилась в его закаменевшие плечи, и кожа у него пошла пятнами, ярко покраснела, под цвет футболки «Вашингтон Нэшнлз». — Но почему ты утонул , детка? Почему? Ты же учился плавать!

— Э! — ответствовал Ноа.

Да только это не «э!», вдруг сообразила Джейни. Он говорит «нет».

— Нет, — повторил Ноа. Выгнул шею, высвобождая голову, и Джейни разглядела, что глаза у него крепко зажмурены. Он извивался, но никак не мог вырваться. — Нет-нет-нет!

— Я же не знала, что ты пойдешь в бассейн, — задыхаясь, тараторила Мелисса. — Мне в голову не пришло. Но ты же умел плавать! Ты умел. Господи, какая я дура, Томми. Твоя мамочка дура! — Она отерла глаза и наконец отпустила Ноа.

Он попятился. Его так трясло, что стучали зубы. Джейни шагнула к нему:

— Ноа, ты как?

— Томми. — Мелисса вновь простерла к нему мягкие белые руки.

Он переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Уйдите! — заорал он. — Уйдите!

Он отступал от них подальше, перевернул столик, рассыпал печенье по полу.

— Где моя мама? — завопил он на Джейни. — Ты сказала, мы поедем к маме! Ты же сама сказала!

— Ноа… — начала Джейни. — Малыш, послушай меня…

Но он закрыл глаза, заткнул уши руками и громко запел, чтоб ничего не слышать.

В гостиную ворвался Андерсон, а за ним Джон с младенцем в одном подгузнике. Джон обозрел всю сцену — сначала Ноа, затем свою жену с черными полосами по щекам, точно следы покрышек на шоссе.

— Вы что натворили? — спросил он.

Ноа сидел за столом в кухне, зажмурившись и заткнув уши. И по-прежнему пел. Не желал даже посмотреть на Джейни, а когда она положила руку ему на плечо, заерзал и отодвинулся. На блестящей мраморной столешнице стояло новое блюдо печенья. Их запах пропитал всю кухню, сильный и тошнотворный, как ошибка, которую поздно исправлять.

Андерсон откашлялся. Глаза б мои тебя не видели, подумала Джейни.

— Мы ошиблись. — Говорил он то ли со всеми разом, то ли вообще ни с кем. — Похоже, это не то предыдущее воплощение. — Никто ему не ответил. — Дайте я объясню… — продолжил он, но больше не сказал ничего. Похоже, он в тупике — может, тыкался в тупик носом с самого начала.

Мелисса сгорбилась за столом. Она прикусила губу, и губа теперь кровоточила. На воротнике желтой блузки пятно крови, кровью измазаны белые зубы.

— Я думала, я что-нибудь пойму, — пробормотала она.

В волне ее светлых волос Джейни разглядела седую прядь.

Джон с пачкой детских салфеток отирал жене лицо, сунув младенца под мышку, точно гигантский ерзающий футбольный мяч.

— Нечего тут понимать, — сказал Джон. — Это был несчастный случай.

Он нежно отер с ее щек и подбородка черные следы. Мелисса не сопротивлялась — сидела, безвольно уронив руки на колени. Он смывал ей макияж, и она становилась моложе — совсем ребенок.

— Ты всегда так говоришь, — простонала она. — Но это же я виновата.

— Задвижку оставила открытой не ты. — Младенец взвыл. — Ты сама это знаешь. Такое может случиться с кем угодно. Не повезло.

— Но он же учился…

— Он неважно плавал.

— Но если б я проверила задвижку…

— Пора это прекратить, Мел.

Пора это прекратить .

От его слов Джейни наконец очнулась. Эта женщина потеряла сына, подумала она. Эта женщина потеряла сына . Джейни подождала, пока слова осядут внутри. Перед глазами — она ничего не могла поделать — возник миловидный светловолосый ребенок, барахтающийся на дне бассейна. В хрустально-голубой воде плавает его мертвое тело. Мертвый ребенок — все ведь проистекает из этого обстоятельства, так? Мертвый ребенок — хуже всего; ничего не бывает ужаснее. А они втроем явились сюда и так поступили с этой женщиной, которая и без них страдает невообразимо: разбередили в ней надежды, а потом жестоко их задушили, и совершенно не важно, нарочно они это или нечаянно. И этой женщине сделала больно она , Джейни; Ноа тут не в чем упрекнуть. Андерсон движим диктатом собственной этики, которую Джейни и постичь-то не удается. Но она — мать, она обязана была подумать головой, а она не подумала и поступила с Мелиссой жестоко. Бессовестно поступила — а все потому, что не захотела взглянуть в лицо правде. И какова же правда?

Томми Моран умер и не вернется.

«Случай» Андерсона закрыт.

А Ноа болен.

Пора это прекратить .

Младенец все верещал.

— Мел. — Муж гладил ее по голове, как щенка. — Чарли есть хочет. Ты ему нужна.

Мелисса машинально забрала ребенка у мужа. Ловко задрала блузку и бюстгальтер, и наружу выпрыгнула круглая грудь с большим розовым соском, нежданным, словно космический корабль. Джейни почувствовала, как Андерсон отвернулся, но сама не могла отвести глаз. Мелисса приложила голодного младенца к груди, и вскоре ее лицо слегка разгладилось.

Джейни от стыда вспотела, по шее текло. Она ведь и Ноа вынудила все это пережить — только сильнее его запутала, а все ради чего?

— Простите меня, — сказала она Мелиссе.

Та закрыла глаза, погрузившись в ощущения, и Джейни вспомнила, как покалывают груди, когда они наливаются молоком и тяжелеют, как острые зубки теребят сосок, как испускаешь вздох из самой глубины нутра, когда младенец набирает молоко в рот.

— Вам пора, — сказал Джон, хотя это и так было ясно.

Он молча провел их через дом; Ноа по-прежнему зажимал уши, Джейни рулила им за плечи, а Андерсон шел замыкающим. Джон открыл парадную дверь. На гостей не глядел.

Все трое выползли на крыльцо, на красивую улицу. Деревья махали ветвями на ветру; вдалеке зеленью блестело поле для гольфа. Мимо по тротуару просвистел мальчик на велике — так яростно куда-то намылился, что чуть их не сбил. Джейни посмотрела, как он, виляя колесами, удаляется по улице.

Они отъехали в молчании. Джейни сидела сзади с Ноа. Тот так и не открыл глаз, не опустил рук. Через некоторое время руки упали сами, и Джейни сообразила, что он заснул.

Ноа болен .

В уме она присмотрелась к этим словам. Они лежали бессмысленным грузом, точно невинный на вид кусок плутония.

Андерсон свернул, затем свернул опять, и охранник выпустил их из ворот. Они вернулись в мир — в непонятную, беспокойную реальность. По главной улице покатили к мотелю. Женщина в GPS долбила свою равнодушную песню: