Шэрон Гаскин - Забытое время

— Шесть лет, десять месяцев и одиннадцать дней, если точнее. Вы что хотите сказать — вы свернули расследование? Вы это хотите сказать?

— С моей точки зрения, миссис Крофорд, дело не закроется, пока… пока мы не найдем вашего мальчика. Но вы должны… вы должны понимать, что у нас новые дела каждый день. В округе Грин, миссис Крофорд, люди всё умирают и умирают, и у них тоже есть матери, и эти матери — они тоже мне звонят, и за этих людей мне тоже надо отчитываться.

— Томми не умер. — Сухие машинальные слова.

— Я и не говорю, что умер. — В голосе тяжкое отчаяние; вот так они и беседовали — таковы единственные на свете подлинные отношения Дениз с другим человеком.

Она выглянула в окно. Увидела только собственное отражение, эти глаза — безусловно, ее подлинные глаза, и в них нет ярости, как в голосе, — в них усталость, усталость. И во рту этот привкус, который не рассеивается с самого утра, — как будто сгорело что-то.

— Но я посматриваю. Я не забыл. Слышите меня? Я всех помню, но Томми — особенно. Слышите?

— Может, стоит еще раз перечитать материалы дела. Может, вы что-то пропустили, и это выяснится лишь сейчас, потому что много времени прошло. Или где-нибудь всплыла какая-то мелочь, и она прояснит…

Снова пауза.

— Кое-что было .

Сердце у Дениз забилось быстрее. О, она этого человека знает. Улавливает слова в его молчании.

— Что?

— Да так. Ничего.

— Что-то было.

— Не было.

— Я же понимаю: вы что-то нашли. Я по голосу слышу. Скажите что.

— Несколько месяцев назад во Флориде пропал мальчик. Слыхали, может?

— Я больше не читаю газеты. И его нашли? Нашли мальчика? — Голос дрожит от возбуждения, кишки крутит завистью. И это слово — эхом в ушах: нашли, нашли .

— Нашли тело.

И Дениз снова скрутило — на сей раз ужасом. За себя, за родителей мальчика, за всех родителей на земле.

— Вы не слышали?

— Как он умер?

— Его убили.

— Как?

— Не могу вам сказать.

— Детектив. Вы же знаете, что я выдержу. Вы знаете. Отвечайте уже. Как. Убили. Мальчика? — Очень трудно говорить ровно.

— Да нет, просто… ну, расследование еще идет. Я сам не знаю. Это не мое дело, нас извещают в случае… если есть сходства.

— А есть сходства?

Он вздохнул:

— Мальчику было девять лет. Афроамериканец. Обнаружили велосипед.

— Велосипед? Но… но… но был же велосипед. Мы обнаружили велосипед Томми — у дороги.

— Я в курсе дела, миссис Крофорд.

— И человека, который это сделал… убил флоридского мальчика…

— Нет, его не поймали. Там работают день и ночь, уверяю вас.

— День и ночь. Ну да.

Видела она эти дни и эти ночи. Все довольно быстро бегают день, неделю, месяц, а затем то часок улучат, то пару минут.

— Слушайте, если нам что-то сообщат, я вам скажу. Даже если преступника найдут, маловероятно, что есть связь. Вы же понимаете, да? Гораздо вероятнее, что это сделал его знакомый — родственник, друг семьи…

— Где нашли тело?

— Миссис Крофорд.

— Где его нашли?

— В ручье на задах его школы.

— Но… у нас по всему округу ручьи. Соберем поисковую партию…

— Миссис Крофорд. Я прочесал весь округ буквально с лупой. Вы же знаете. Я вам лично позвоню, если всплывет что-то существенное. Даже не так — если и не всплывет, но они поймают этого мудака во Флориде, я вам перезвоню в тот же день. Договорились?

— Лично. — Дениз горько вздохнула.

— Да.

— У него сегодня день рождения.

— Что?

— Сегодня у Томми день рождения. Ему шестнадцать.

Пауза.

— Ну, вы держитесь. Хорошо? Миссис Кроф…

Но она повесила трубку.

В мотеле Андерсон растянулся на постели; все тело ломило от смятения.

Он допустил ошибку. Мозги его отчасти вышли из строя. Он не нашел слова «ящерицы» и вместо него написал «рептилии». Да господи, он даже GPS уже не слушается: голос говорит одно, мозг слышит другое.

Он слишком увлекся. Убедительный, хорошо задокументированный американский случай; Андерсон думал, что в этом-то и загвоздка. Последние недели летал на крыльях распахнувшихся возможностей; задремывая по ночам, грезил о признании, а когда просыпался… ошибка громоздилась на ошибку. И теперь ему конец.

В соседнем номере плакал мальчик, мать его утешала. Всхлипы пронзали Андерсона иголками. За тонкой стенкой раздались слова «Эшвилл-роуд».

— Когда мы поедем на Эшвилл-роуд? — бодро осведомился Ноа, проснувшись в машине. — Когда?

Даже в пучине уныния Андерсона прошило этими словами навылет; волнение мальчика оказалось заразительно. Эшвилл-роуд!

— Мы сейчас в Эшвью, малыш, — ответила Джейни.

— Но этот неправильный, — терпеливо возразило дитя.

— Может быть, малыш. — Джейни многозначительно покосилась на Андерсона, точно разглядела его возбуждение и оно причиняло ей боль. — Но мы тут уже закончили.

— Мы теперь поедем в правильный?

— Вряд ли, детка. Нет, не поедем.

Ноа выпрямился в детском кресле, недоуменно переводя взгляд с одного взрослого на другого. Уставился на Андерсона:

— Ты обещал, что поможешь мне найти маму!

— Я знаю. — Андерсон обреченно кивнул. Из-за него они пострадали — и мать, и ребенок. — Прости, Ноа.

— Нои, — сказала Джейни, — хочешь мороженого?

Ребенок пропустил ее слова мимо ушей. Он прожигал Андерсона глазами, и в этом взгляде читалось понятливое недетское отчаяние.

— Я очень огорчен .

А затем Ноа отвернул лицо, чтоб не видеть этих взрослых, закрыл лицо руками и заплакал.

Андерсон выбрался из постели. Открыл мини-бар, достал бутылек водки, отвинтил крышку и поднес бутылек ко рту. Проведем эксперимент. Андерсон уже сто лет не пил водку. Капнул на язык, распробовал, как она пощипывает, поразмыслил и вылил в рот все до капли.

Водка замечательно согрела — словно невидимая рука погладила там, где тела не касались годами. Рассудок затрепетал, предчувствуя надвигающуюся аннигиляцию. Андерсон рукой провел по лицу — на ладони осталась ржавчина. Это еще что такое?

Он глянул в зеркало. Темная кровь текла из носа по верхней губе, размазалась по щекам. Стыдно в глаза себе взглянуть.

Он заткнул ноздри салфетками, доковылял до постели. Он утрачивал власть над собой; под натиском алкоголя раскачивался, как дерево в буран, корнями выдираясь из земли, и разум внезапно, неумолимо свернул к единственной истории, о которой Андерсон не дозволял себе вспоминать. И папку порвал бы на мелкие клочки, не будь она уликой. Худший случай в его практике.

Прита .

Он лег и попытался запихать ее подальше от повседневности, где и продержал многие годы. Но Прита уже явилась и уходить не желала. Пятилетняя девочка носится по двору с братьями, гоняет мячик, глянцевитые волосы развеваются на бегу. Так приятно было повстречать этого жизнерадостного ребенка после долгой череды робких помятых детей, обитателей литоралей.