Гийом Мюссо - Квартира в Париже

– Непонятно, что еще можно предпринять… – пробурчал себе под нос Гаспар.

Маделин не обратила на него внимания. Сидя перед супом-пюре, к которому еще не притронулась, она изучала финансы Сотомайора. Добрую четверть часа она не отрывала взгляда от строчек с одними цифрами, после чего призналась, что не находит ничего, чего не знала бы раньше. Дело было не в том, что ее мозг отказывался молоть зерно, а просто в том, что все оно было уже перемолото, все тропы пройдены, все борозды пропаханы.

Надежда не прожила и часа, но все-таки она была! Сейчас, проматывая назад пленку и выискивая ошибки, Маделин упрекала себя в заведомом недостатке веры в успех.

– Если бы Шон нашел меня тогда в Нью-Йорке, то все сложилось бы по-другому. Мы выиграли бы целый год. Вообразите, год!

Гаспар, расправлявшийся с устрицами, почему-то почувствовал себя виноватым и попробовал ее утешить.

– Это ничего не изменило бы, – сказал он.

– Еще как изменило бы!

Вид у нее был раздавленный. Гаспар помолчал, потом собрался с духом и выпалил:

– Ошибаетесь, Маделин. Шон Лоренц не разыскивал вас в Нью-Йорке.

Она недоуменно уставилась на него.

– Лоренц вообще не знал о вашем существовании.

Маделин непонимающе заморгала.

– Вы сами показали мне статью про меня, которую нашли у него в ящике стола.

Гаспар сложил руки на груди и спокойно проговорил:

– Я сам распечатал ее позавчера из Интернета. И сам сделал в ней пометки.

После длинной паузы, в которой она собиралась с мыслями, Маделин пробормотала:

– Вы… вы сказали, что он много раз пытался мне дозвониться.

– Я подделал ваш биллинг с помощью Карен. Это был напрасный труд, вы ничего не удосужились проверить.

Ошеломленная, Маделин отказывалась понимать то, в чем видела очередную провокацию Кутанса.

– Лоренц умер на 103-й стрит, в двух шагах от моей бывшей работы. Это установленный факт, об этом писала вся мировая пресса. Он оказался там потому, что хотел встретиться со мной.

– Лоренц там был, это верно, но только потому, что поблизости расположена лаборатория «Пеллетье энд Стокхаузен». Он хотел встретиться со Стокхаузеном, вы совершенно ни при чем.

Он ее убедил, но одновременно взбесил. Возмущенная его наглостью, Маделин вскочила.

– Вы это серьезно?

– Я придумал всю эту историю, чтобы привлечь ваше внимание. Хотел вовлечь вас в это расследование.

– Зачем?!

Гаспар тоже привстал и повысил тон:

– Чтобы попытаться понять, что на самом деле случилось с несчастным ребенком. Сначала вас его судьба не интересовала.

Разговоры вокруг них стихли, в жарко натопленном зале воцарилась тишина.

– Я вам объясняла почему.

Он грозно прицелился в нее указательным пальцем.

– Этого мне было мало! – перешел он на крик. – И я был прав! Вы с самого начала считали, что Джулиана нет в живых. Вы отказывались рассматривать возможность его спасения!

Только сейчас до Маделин дошло, как бесстыдно Кутанс манипулировал ею, и ее взгляд заволокла багровая пелена ярости.

– Вы больной, вы безумец! Безмозглый идиот! Вы повредились мозгом, вы…

С горящими от злости ушами Маделин бросилась на него, потянулась к его горлу. Гаспар оттолкнул ее, но она не унималась: он получил локтем в бок, два удара кулаком в лицо, прямой хук в нос и апперкот в печень.

Гаспар покорно сносил побои. Скорчившись, он надеялся, что гроза миновала, но удар коленом отправил его на пол.

После этого Маделин пулей вылетела на улицу.

Ресторан заполнился голосами. Поколоченный, Гаспар с трудом, цепляясь за стол, встал на колени, потом с кряхтением выпрямился. Губы у него распухли, правый глаз заплыл, с пальца съехал лубок, из носа сочилась кровь.

Он вывалился из ресторана и попытался нагнать Маделин в порту. Но та уже завела пикап и направила его по пирсу прямо на Гаспара. Сначала он решил, что она хочет его напугать, но она не меняла траекторию. В последний момент, чуть ли не из-под колес, он отпрыгнул в сторону.

С душераздирающим визгом резины машина затормозила в пятидесяти метрах. Дверца распахнулась, рука Маделин швырнула на дощатый променад все вещи Гаспара: рюкзак, блокнот, даже игрушку Джулиана.

– Чтоб вы сдохли! – крикнула она.

Дверца захлопнулась, машина сорвалась с места. Колеса заскользили по мокрым доскам, потом пикап набрал скорость и умчался из порта, как дилижанс, уносимый перешедшей в галоп упряжкой.

– Здорово тебе наподдала эта красотка!

Гаспар сидел, запрокинув голову, на скамейке под памятником всем проглоченным океаном за триста лет рыбакам – большим бронзовым баркасом.

– Изрядно она подпортила тебе портрет, – не унимался беззубый весельчак, протягивая Гаспару комок бумажных платков, чтобы тот вытер сочащуюся из носа кровь.

Гаспар осторожно, чтобы не усилить кровотечение, кивнул в знак благодарности. На помощь ему пришел пьяненький морячок из бара, которого он заметил раньше, – бородач с дергающимся лицом в капитанской фуражке, сосавший палочку солодкового корня, как младенец соску.

– Морду она тебе разбила классно, будь уверен, – радовался пьяница, собирая с променада вещи Гаспара. Потом он плюхнулся рядом с ним на скамейку.

– Ладно, мне и так несладко…

– Нам здесь подавай хорошие представления! Виданное ли дело: баба задает жару мужику! Обычно бывает наоборот.

– Да заткнитесь вы, мне и без вас тошно!

– Большой Сэм, – представился морячок, не обращая внимания на дурное настроение побитого приезжего.

Гаспар выудил из кармана телефон.

– Ладно, Большой Сэм или как вас там, лучше подскажите, как вызвать такси.

Доброхоту опять стало смешно.

– Какое еще такси в такой поздний час, ковбой! Кстати, прежде чем свалить, не забудь расплатиться.

– Не забуду, – буркнул Гаспар, поднимая воротник.

– Я с тобой, – сказал пьяница. – Если захочешь угостить Большого Сэма выпивкой – не бойся, отказа не будет.

Маделин плакала.

За ней наблюдал мальчуган.

Она пролила столько слез, что почти ничего не видела перед собой. Минут через десять после того, как она умчалась от Гаспара, пикап занесло, и она еле-еле избежала лобового столкновения с машиной на встречной полосе. В глаза ей ударил, как включенный прямо под носом прожектор, свет фар, она отчаянно вывернула руль и услышала злой удаляющий гудок клаксона. Дело ограничилось ударом друг о друга двух зеркал. Пикап вильнул на обочину и встал, едва не завалившись в канаву.

Проклятье!

Другая машина пропала в темноте. Маделин изо всех сил врезала кулаком по рулю и расплакалась. Снова дала о себе знать боль в животе. Весь день она старалась не обращать на нее внимания, и вот теперь боль брала реванш. Тело били судороги. Держась руками за живот, она скорчилась в кресле и так провела несколько минут, ни о чем не думая, слепо глядя в непроглядную чернильную ночь.