Гийом Мюссо - Квартира в Париже

Перед ними предстали последние три года жизни Сотомайора. Казалось, они прошли под неусыпным оком камеры. Здесь были все его привычки: ресторанчик, где он любил есть на обед суши, стоянки, где он парковал автомобиль, платные автострады, по которым проезжал, врачи, к которым обращался, даже мелкие излишества, которые себе позволял: пара обуви «Эдвард Грин» за 1400 долларов, кашемировый шарф «Берберри» за 600…

Наконец Гаспар разочарованно поднял голову.

– Не нахожу ничего, что связывало бы Адриано с Тиббертоном: ни постоянного маршрута, на счетов за воду или электричество, ни чеков из магазина поблизости…

– Ну и что? Адриано был полицейским, ему ничего не стоило замаскироваться: прибегнуть к двойной бухгалтерии, расплачиваться наличными. Но некоторые повторяющиеся расходы настораживают.

Оба обратили внимание на четыре излюбленных магазина Сотомайора. Особенно выделялись Home Depot и Lowe’s Home Improvement – крупные сетевые магазины, торгующие инструментами, хозтоварами и тому подобным. Чеки были внушительными, позволяли предположить какие-то крупные работы, причем именно по звукоизоляции и вентиляции. Если хочешь кого-то надолго спрятать, именно этим и придется заняться.

Третий магазин был не таким известным, его специализацию пришлось искать в Интернете. Lyo&Foods – интернет-магазин сублимированных продуктов питания и военных рационов. Наборы включали банки сардин, энергетические батончики, сушеную говядину и сублимированные блюда длительного хранения. К услугам магазина прибегали путешественники, моряки и все – а таких становилось все больше, – кто опасался грядущего конца света и накапливал съестное.

Кроме того, Сотомайор оказался регулярным клиентом сайта walgreens.com, одной из главных американских аптечных сетей. Конечно, на этом сайте можно было найти все, что душе угодно, но важное место в его ассортименте занимали товары для грудных младенцев и для маленьких детей.

Маделин допила остывший кофе и повернулась к Гаспару. Они определенно думали об одном и том же. Обоих обуревала надежда. Оба представляли себе эту картину: Бьянка Сотомайор, измученная старуха, проведшая долгие годы в подвале, куда не проникали звуки извне. Узница собственного сына, о гибели которого она, без сомнения, подозревала. Женщина, более двух лет заботившаяся о чужом ребенке, лишавшая себя всего, экономившая еду, воду, свет. Надеявшаяся, что рано или поздно их кто-нибудь найдет…

– Поторопитесь, Кутанс!

Последние километры показались томительно длинными. Дорога до Тиббертона была непростой. Перед Салемом пришлось ненадолго выехать на национальную автостраду № 1, потом объезжать лес, носивший в навигаторе какое-то противоестественное название, а под конец ехать в направлении океана.

Гаспар украдкой поглядывал на Маделин. Та полностью изменилась: глаза блестели, ресницы трепетали, всем своим видом она выражала непреклонную решимость – совсем как на фотографии в «Нью-Йорк Таймс Магазин», которую он запомнил. Она вся рвалась вперед.

После пяти часов пути они въехали в Тиббертон. Видно было, что графство сэкономило на освещении улиц и на рождественском убранстве: на улицах было не видно ни зги, общественные здания тонули в темноте, как и порт. Городок производил еще более безрадостное впечатление, чем на фотографиях в Интернете. Здесь жило несколько тысяч человек. Раньше это был центр морского рыболовства, но постепенно городок захирел, уступив пальму первенства своему знаменитому соседу Глочестеру, завоевавшему славу Мекки красного тунца. С тех пор Тиббертон никак не мог нащупать свое истинное место: рыбная ловля умерла, а туризм не развился.

Следуя указаниям навигатора, они свернули с побережья и покатили по узкой асфальтовой ленте, вившейся среди кустарника. Через километр фары высветили плакатик «For Sale». Ниже значилось название агентства недвижимости и его телефон.

Маделин и Гаспар выскочили из машины, оставив гореть фары. Оружия у них не было. Они достали из багажника фонари и инвентарь грабителя-медвежатника, приобретенный Гаспаром на Манхэттене.

Было по-прежнему холодно. Ветер с Атлантического океана хлестал в лицо. Но в Тиббертоне была своя неприятная специфика: здесь даже морской воздух имел запах нечистот.

Они подошли к дому. Семейное гнездо Сотомайоров представляло собой традиционную колониальную постройку в один этаж с центральным дымоходом. Когда-то про нее, может, и можно было сказать «миленький домик», но те времена давно прошли. Теперь все вокруг заросло колючими кустами и высоким сорняком, колонны у крыльца держались на честном слове. Чтобы подойти к ступенькам, полезно было бы пустить в ход мачете. В непроглядной ночи казалось, что фасад, обшитый сосновыми досками, вымазан гудроном.

Ломик не понадобился: входная дверь была отперта. Замок, судя по сгнившей древесине двери, взломали давно. Светя перед собой фонарями, Маделин и Гаспар вошли в дом. Он был наполовину выпотрошен: признаков неоднократных визитов местных бродяг было хоть отбавляй. Особенно сильно досталось кухне: рабочий стол исчез, дверцы шкафов были сорваны. В гостиной остались только диван с торчащими наружу пружинами и столик с треснувшей крышкой. Пол был усеян пустыми бутылками, презервативами и шприцами. В центре выложенного из камней круга осталась зола – здесь, прямо в гостиной, разводили костер. Бездомные наведывались сюда, чтобы совокупляться, напиваться и вкалывать при свете факелов наркотики. Но признаки, что где-то здесь держали взаперти людей, отсутствовали.

В других комнатах первого этажа не было ничего, кроме пыли, плесени и вздыбленного пола, впитывавшего влагу, как губка. Сзади имелась веранда, выходившая на терраску, где осталось два полусгнивших кресла «адирондак» [91] Стиль в архитектуре, названный по имени горы Адирондак и появившийся в 1800 г. Создателем стиля считается дизайнер Уильям Дюрант, поскольку он был одним из первых, кто начал создавать деревенский стиль мебели для своих клиентов, используя детали, материалы и цвета из окружающей природы. . При виде не то гаража, не то эллинга с сильно скошенной назад крышей во дворе Маделин выругалась и бросилась туда. Гаспар побежал за ней. Но и в этом сооружении оказалось пусто.

Они вернулись в дом. Плохо заметная дверь под лестницей вела не в подвал, а в просторный полуподвал, где стоял затянутый паутиной стол для пинг-понга. В глубине помещения была еще одна дверь, которая поддалась уже второму удару плечом. За ней обнаружился всего лишь тесный чулан для мусорных баков. Сюда, судя по всему, никто не совался много лет.

Для очистки совести они поднялись на второй этаж, где когда-то были спальни и ванные. Теперь здесь зияла пустота. Исключение составляла только одна комната – детская, в которой жил Адриано до восьми лет.