Гийом Мюссо - Квартира в Париже

Они выехали из Нью-Йорка в середине дня и потащились в дорожных пробках на восток. Первые сто километров до Нью-Хейвена были сплошным кошмаром. Перегруженная автомагистраль, развязка за развязкой, городской ад, тянущийся в бесконечность. Территория агонии, гангрены и бетонных метастазов, удушье от выхлопов и мелких частиц пыли.

Маделин и Гаспар не теряли времени даром: они собирали детали мрачной головоломки. История загубленного детства; насилия, породившего удесятеренное насилие; повседневной жестокости и варварства, ставших спустя годы топливом для смертоносного безумия. История взрывчатки замедленного действия. История маленького мальчика, превращенного родителями, каждым на свой манер, в опасное чудовище.

Маделин повысила температуру обогрева. Стемнело. День угас незаметно – так захватили ее участившиеся открытия. Они выплывали из темноты целыми блоками – это было ей знакомо по прежним делам. Наступил самый захватывающий момент – реванш истины, когда некоторые очевидности, от которых долго отворачивались, всплывают на поверхность и вызывают разрушительную волну. Туман у нее в голове все быстрее рассеивался, и на свет выходил сухой и жесткий остаток.

Всегда трудно выявить корни трагедии, точно определить момент, отправивший под откос целую жизнь, а то и не одну. И все же Маделин уже не первый час пребывала в обескураживающей уверенности. Началом драмы стали события, произошедшие летом 1976 года в Тиббертоне, рыбацком городке в Массачусетсе, куда они ехали сейчас.

В то лето медсестра местного диспансера Бьянка Сотомайор узнает, что носит второго ребенка. Стоит ей увидеть результаты анализа крови, как она принимает решение. Устав от ежедневных оскорблений и побоев, на которые так щедр ее муж Эрнесто, она забирает отложенные деньги и в один прекрасный день уезжает, чтобы начать новую жизнь в Канаде.

В это время ее старшему сыну Адриано нет и шести лет. Оставшись вдвоем с отцом, он превращается в его единственную жертву. Тумакам и унижениям, проявлениям невообразимой жестокости нет числа. Проходит еще два долгих года, прежде чем его школьная учительница Нелла Бонинсенья доносит на зарвавшегося отца и прекращает мучения ребенка.

Его жизнь как будто налаживается. Вдали от отца Адриано получает шанс очутиться в заботливой приемной семье, позволяющей ему общаться с Изабеллой, двоюродной сестрой. В Гарлеме, живя обыкновенной детской, а потом подростковой жизнью, он заводит дружбу с юным Шоном Лоренцом, маленьким гением граффити, и с неуравновешенной Беатрис Муньос, дочерью чилийских иммигрантов, которая из-за своей внешности пережила тяжелое детство, полное пренебрежения и унижений.

Втроем они составляют группу рисовальщиков граффити «Пиротехники», покрывающую своими красочными фантазиями вагоны метро и стены Манхэттена. Адриано забрасывает учебу и быстро уходит из школы. После бурь молодости он поступает на службу в полиции, где незаметно, но упорно карабкается по служебной лестнице. Его жизнь выглядит упорядоченной. Но кто скажет, что в действительности творится у него в голове?

На этом этапе некоторые фрагменты головоломки приходилось додумывать. Маделин знала, что теперь от нее требовалось умение интерпретировать впечатления и оценивать варианты, опираясь на важные, но немногочисленные нью-йоркские находки. Тем не менее вырисовывалась поразительно связная картина.

Маделин не сомневалась в одном: мрак детства Сотомайора так и не рассеялся. В начале 2010-х годов он опять сгустился. Адриано напал на след своего младшего брата Рубена, преподавателя университета Гейнсвилла. Давно ли братья знали о существовании друг друга? Доводилось ли им раньше общаться? Пока что Маделин этого не знала. Зато она знала, что в это время Адриано пожирала мстительная ненависть, переродившаяся в смертоносное безумие. Он разыскал во Флориде мать. Сначала он, без сомнения, подумывал об убийстве, но потом решил, что смерть – слишком легкая кара после всего, что он из-за нее пережил.

Маделин не была психиатром, но она, кажется, нашла ключ к поступкам Адриано: самую лютую злобу у него вызывала мать, а не отец. Она его бросила. Он ее боготворил, а она дезертировала с поля боя, где они раньше сражались плечом к плечу. Обожаемая мать предпочла сбежать, унося в своем чреве новую жизнь.

Вокруг матери кристаллизовалась вся его ненависть. Маделин представляла себе оцепенение, в которое сначала впал мальчишка. При таком упадке сил отцовские побои оставались малочувствительными. Его подсознание переписывало историю: мужчины по природе жестоки, матери же обязаны защищать своих детей. А его мать сбежала, чтобы защищать не его, а другое дитя. За это предательство ей придется дорого заплатить.

Каким бы безумием ни выглядел этот сценарий, он был единственным рациональным мотивом, который могла отыскать Маделин, чтобы связать траекторию Адриано с преступлениями Лесного царя. Он похитил Бьянку, где-то запер и наверняка подолгу расписывал ей, как замучает ее любимчика Рубена, как забьет его до смерти. Сначала он упивался этой бесконтактной пыткой, потом перешел к действиям, и Рубена не стало.

Но для Бьянки это не должно было стать концом мучений. Адриано придумал, как бесконечно длить одно и то же преступление, как заставить ее сотни раз переживать гибель любимого сына. В феврале 2012 года он похитил из детского сада Шелтона маленького Мейсона Мелвила и привез его своей матери. Пленнице Бьянке ничего не оставалось, кроме как старательно ухаживать за двухлетним мальчуганом. Тому требовалась двойная доза ласки, чтобы излечиться от психической травмы – разлуки с родителями и жизни в подвале с незнакомкой. Бьянка не могла не привязаться к нему. Но весной Лесной царь без предупреждения отнял у своей матери ребенка и убил его, скорее всего, у нее на глазах. Тело он бросил у пруда. То же самое Адриано трижды проделывал в последующие два года: с Калебом Коффином, Томасом Стурмом и Дэниэлом Расселом.

У Маделин пропали последние сомнения: теперь она знала, кем был Лесной царь. Да, Адриано был убийцей, но, вопреки всеобщему мнению, истинными его жертвами были не дети. Как ни тяжело было это признать, несчастные мальчики были всего лишь побочными потерями. Инструментами для причинения нескончаемых мук его единственной жертве – собственной матери.

Ближе к Мистик пробки наконец рассосались. Пикап еще проехал на восток, вдоль океана, а потом свернул на Род-Айленд и устремился к Провиденсу. Радио не позволяло забыть, что до Рождества остаются считаные часы. Все певцы, от Дина Мартина до Ната Кинга Коула, казалось, дали друг другу слово весь вечер развлекать тех, кто в пути. Лишь только смолкало «Белое Рождество» в исполнении Луи Армстронга, как Синатра заводил «Джингл беллз».