Гийом Мюссо - Квартира в Париже

– Технически это возможно?

Стокхаузен пожал плечами – что за нелепый вопрос?

– А как же, раз передо мной стоял сам Лоренц! Требовалось совсем немного: взять на ватку немного его слюны. Сравнение ДНК, о котором он просил, почти не превышало сложностью тест на отцовство, разве что требовало немного больше времени.

– Думаю, Шон очень торопился.

Директор лаборатории покачал головой:

– Праздники в конце года – всегда непростое время, многие сотрудники уходят в отпуска. Но все проблемы решаются благодаря чековой книжке.

– Какой была сумма чека в конкретном случае?

– В конкретном случае это было даже лучше чека.

Стокхаузен встал и подошел к картине Банкси, за которой прятался небольшой сейф с системой распознавания отпечатков пальцев. Открыв его, хозяин достал маленький рисунок под стеклом, в темной рамке. На рисунке с подписью Шона был изображен силуэт нью-йоркских небоскребов. Гаспар представил себе эту сцену и испытал приступ тошноты: толстяк Стокхаузен выманивает произведение у убитого горем Лоренца как оплату за нехитрый генетический анализ.

Людовик XVI был далек от того, чтобы понять свою низость.

– Думаю, не ошибусь, если скажу, что это – последняя работа живописца! – восторженно прокудахтал он.

Гаспар готов был разбить стекло, разорвать рисунок в клочки и пустить их по ветру, как рассеивают прах покойного. Это было бы эффектно, но не приблизило бы его к желанной цели. Поэтому он, сохраняя спокойствие, продолжил:

– Итак, Лоренц сделал этот рисунок, чтобы вы согласились ускорить анализ…

– Я гарантировал ему получение результата утром двадцать шестого декабря. Это было нелегко, но возможно.

– Он должен был зайти за результатом через три дня?

– Должен был, но не зашел, потому что за это время умер, – подытожил доктор и выдержал небольшую паузу. – Результаты пришли в обговоренное время и так и остались в недрах наших компьютеров. Судебного предписания не было, никто ничего не запросил. Наша программа автоматически выдала три напоминания, а потом я забыл об этой истории.

– О смерти Лоренца писали все газеты. Вы никак на это не прореагировали?

– Не вижу связи. Человек умер от сердечного приступа посреди улицы.

Здесь со Стокхаузеном было не поспорить.

– Каждый год, – продолжил он, – в начале осени наши сотрудники разбирают архивы. Тогда я и узнал результаты.

Гаспар уже ерзал от нетерпения.

– Что же из них следует?

– Тест на отцовство дал положительный результат.

– А конкретно?

– Конкретно: коврик, возможно, чистили, но на нем остались следы крови сына Шона Лоренца.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Повторяю, это обнаружилось недавно, в сентябре! Я заглянул в Интернет: мальчик мертв, убит какой-то сумасшедшей. Что бы это изменило?

– Ничего, – признал Гаспар и встал.

Стокхаузен пошел провожать его к лифту.

– Кому принадлежал этот автомобильный коврик? – поинтересовался он.

– Вы не находите, что уже поздно этим заниматься?

Он настаивал:

– Это была машина Беатрис Муньос? Она убивала и других детей?

Гаспар понял, что от него что-то скрывают.

– Проклятье! Что вы от меня утаили, Стокхаузен?

Кабина лифта приехала на шестой этаж, дверцы раздвинулись, но Гаспар не сводил взгляда со своего собеседника. Тот так пыхтел, будто пересек бегом Манхэттен.

– На этом коврике нашлись пятна крови сына Лоренца, но не только… Там были и другие следы. Кровь и слюна других людей.

– Детей?!

– Для такого умозаключения нет оснований.

– Каково ваше мнение?

– Я не знаю! Я не коп и не судмедэксперт. Это могло быть чем угодно: следы контакта или…

– К чему вы склоняетесь?

– Я склоняюсь к тому, что в багажнике этой машине перевозили и другие тела.

Маделин, не отрываясь от руля, ответила на звонок:

– Я слушаю, Доминик.

– Я сделал то, о чем ты просила, Мадди: залез в дело Сотомайора и нашел в нем кое-что очень странное.

Даже находясь в отпуске, Доминик Ву говорил характерным тоном удачливого охотника.

– Насчет брата?

– Да, Рубена. За пару недель до гибели он явился в полицейский участок Гейнсвилла и заявил об исчезновении своей матери.

– Бьянки Сотомайор?

– Да, Бьянки, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, возраст на момент событий – шестьдесят пять лет. Она только что ушла на пенсию. До этого работала в разных больницах, сначала в Массачусетсе, потом в Торонто, Мичигане, Орландо.

– У нее был муж? Сожитель?

– Муж у нее был один, Эрнесто Сотомайор, отец Адриано и Рубена. Потом она жила с канадским врачом, потом в Орландо, с торговцем автомобилями, сыгравшим в ящик в две тысячи десятом году. В момент исчезновения она встречалась с молокососом сорока четырех лет, державшим за углом спа-салон. Старушка была нарасхват!

– Ее исчезновение расследовали?

– Да, но безрезультатно. В деле пусто. Ничто не предвещало исчезновения, улик и следов не найдено. Была – и нет. Испарилась!

– Судья объявил ее скончавшейся?

– Да, в ноябре две тысячи пятнадцатого года.

Вот почему наследникам Адриано пришлось долго ждать, подумала Маделин.

– Я свое дело сделал, Мадди. Теперь выкладывай, почему тебя так интересует эта история.

– Я перезвоню позже, – пообещала она и оборвала разговор, не дав Доминику засыпать ее вопросами.

По инерции она позвонила Изабелле, но включился автоответчик. Тогда она решила связаться с Гаспаром.

– Вы где, Кутанс? На Манхэттене?

– Где мне еще быть? Нежиться на солнышке в Папеэте или на Бора-Бора? Только что побывал у Стокхаузена. Я напал на след! Представляете, я…

– Потом! – взмолилась она. – Я за вами заеду. Я арендовала машину и сейчас еду по Южной автостраде в районе Хампстеда. Возвращаюсь из Хэмптонса. Долгая история. Я вам расскажу.

– Мне тоже надо о многом вам рассказать.

– Позже, мне остается ехать не больше часа. А пока постарайтесь оказать мне одну услугу…

Голос Маделин – четкий, решительный – подсказал Гаспару, что теперь она не в том настроении, что накануне.

– Я слушаю.

– В двух кварталах от отеля, на Томас-стрит, есть магазин инструментов «Хогарт». Вы…

– Что мне там делать?

– Дайте договорить, в конце концов! У вас есть чем и на чем писать? Записывайте, что купить: два фонаря, две флуоресцентные трубки, лапчатый ломик из закаленной стали, кусачки…

– Зачем все это?

– Это мне скажете вы сами. Сделайте так, как я говорю. Вы меня слышите, Кутанс?

Маделин явно нашла нечто, что заставило ее отмести прежние сомнения в обоснованности их поисков. Нечто, мимо чего прошел даже он.

Гаспар сказал себе, что не зря помчался за ней в Мадрид.