Ольга Покровская - Всегда буду рядом

Кира медленно двигалась по залу, разглядывая представленных на выставке кукол, и задержалась взглядом на одной. Длинные алебастровые руки и ноги, острые коленки, тонкие запястья, белые, отливающие платиновым светом пряди волос, черты лица – странные, тонкие, завораживающие какой-то нездешностью. Не поймешь, юноша это или девушка. Кукла, наряженная в узкие джинсовые шорты до колен и растянутую съезжавшую с плеч футболку, сидела, прислонившись спиной к стенке стеллажа, и смотрела куда-то вверх, запрокинув голову и вздернув решительный подбородок.

Рядом с куклой к полке пришпилен был ярлык с названием работы – «Любовь». Кира усмехнулась и, протянув руку, осторожно погладила куклу по согнутой коленке.

За спиной у нее послышалось какое-то движение, застрекотала камера – этот звук Кира могла узнать и с закрытыми глазами, и бойкая корреспондентка затараторила в микрофон:

– Мы находимся на выставке современного дизайнера, создателя собственной линии аксессуаров и автора кукол Марины Глебовой. Здесь сегодня многолюдно, всем хочется полюбоваться на придуманные Мариной чудесные и такие разные образы. А может быть, если повезет, увезти одну из этих эксклюзивных кукол домой. Давайте же попросим гостей выставки рассказать нам о своих впечатлениях! Извините, пожалуйста, можно задать вам несколько вопросов?

Последняя фраза, видимо, предназначалась конкретно ей. Кира подавила раздраженный вдох и медленно обернулась.

– Что привело вас на выставку?.. – затараторила девчонка.

Теперь Кира смогла ее разглядеть – молоденькая совсем, старательная такая, в очках и с хвостиком на макушке, наверное, вчерашняя студентка. Журналистка меж тем взглянула Кире в лицо и тут же сбилась, осеклась…

– …на выставку… Ма… Ой! – наконец выдала она и замолчала, глядя на Киру во все глаза.

За ее плечом многозначительно покашлял оператор.

– Я вас слушаю, – вежливо сказала Кира, давая девчонке время прийти в себя.

Черт, это уже начинало мешать. Но нельзя же было, в самом деле, являться в ЦДХ в темных очках.

– Не снимай, – прошипела журналистка нервно переминавшемуся с ноги на ногу оператору.

Тот – мужичонка средних лет с пивным брюшком и неопрятной рыжеватой бородой – видимо, не понимал, что происходит и растерянно переводил взгляд с одной женщины на другую.

– О’кей, – протянул он и выключил камеру.

– А это… Это же ваша фотография была на обложке последнего «Вог»? – тут же вцепилась в Киру корреспондентка. – Вы – Кира Кравцова, верно?

– Верно, – кивнула Кира. – Только прошу вас, тише. Не нужно привлекать внимание. Хочу спокойно посмотреть выставку.

– Кравцова? – вдруг встрепенулся оператор. – Это же модель, да? Ой, точно, я вас в «Men’s Health» видел.

– Ой, а расскажите, пожалуйста, что привело вас в Москву? Вы приехали навестить близких? Или по работе? А может быть, решили вернуться на родину? – мгновенно включилась в рабочий режим журналистка.

Кира чуть сдвинула брови и ответила – вежливо, но холодно:

– Девушка, если хотите взять у меня интервью, пришлите официальный запрос по электронной почте, я рассмотрю ваше предложение. Я на этой выставке только гость, а вам, думаю, следует обратить внимание на ее хозяйку. На нее, – и указала рукой на стоявшую поодаль, у сцены, Марину.

Та разговаривала с каким-то мужчиной в приталенном лазурно-голубом пиджаке, на ворот которого ниспадали длинные каштановые кудри, но увидев, что Кира смотрит на нее, улыбнулась и махнула рукой.

– Извините, – пролепетала нахальная журналистка.

И, подхватив под руку оператора, нырнула в толпу гостей. Кира же направилась к Марине, остановилась в паре шагов, дожидаясь, пока этот голубой пиджак от нее отойдет. Мужчина тем временем откинул со лба темно-каштановые волосы, обернулся, и Кира с изумлением узнала в нем своего давнего знакомого Ленчика Шувалова. Да, это определенно был Ленчик – сменивший масть, перекрасивший свои пергидрольные лохмы в теплый каштановый, немного постаревший, но все тот же Ленчик, манерный и томный, как актриса немого кино.

– Боже, какие люди! – простонал он. – Ты откуда здесь, мон анж? Проездом с Недели высокой моды в Париже? Прямиком от Александра Маккуина?

– Это – специальный гость мероприятия, – тут же отозвалась Марина. – Кирка, ну как тебе?

Каждый раз, когда они с Мариной встречались после долгой разлуки, Кира в первые дни чувствовала себя как-то неловко. А Марина то ли интуитивно улавливала это, то ли и сама не могла сразу раскрыться. Так или иначе, в первое время обе они как будто постоянно были настороже и, чтобы не выдать этого, щедро сдабривали общение какими-то шутками, ужимками – этаким безобидным дурачеством. Вот и сейчас Кира отчего-то не смогла просто сказать, как ей понравилась выставка, зачем-то напустила на себя деловитый вид и буркнула, копируя ошивавшихся на мероприятии толстосумов:

– Дорогой автор, мне очень понравилась одна ваша работа. Скажите, за какую сумму ее можно приобрести? Или мне обратиться к менеджеру?

– Ах, как это лестно, – дурашливо отозвалась Марина, поддерживая игру. – А о какой работе вы говорите?

– Как же она называется? Слово еще такое – редкое… – Кира притворно задумалась, постучала себя костяшками пальцев по лбу и выдала наконец. – Ах, да. «Любовь!»

Марина же вдруг вспыхнула. Киру всегда поражала эта ее способность краснеть сразу и щеками, и шеей, и висками – как девчонка-школьница, честное слово. Раскрасневшаяся Марина заулыбалась и отозвалась:

– Эта работа не продается.

– Почему? – не отставала Кира.

– Потому что она сделана в подарок. Для одного очень дорогого мне человека, – и убедившись, что никто на них не смотрит, даже Ленчик стоит вполоборота, провожая глазами какого-то парня с фигурой микеланджеловского Давида, шепнула: – Для тебя!

Кира всякий раз странно себя чувствовала, приезжая в Москву. Она рвалась сюда постоянно, как только удавалось выкроить время между съемками, фотосессиями, мероприятиями, на которых необходимо было ее присутствие. Заказывала билеты, быстро забрасывала в чемодан минимум вещей и летела, думая только о том, что скоро увидит Марину. А потом оказывалась в родном городе и… Все здесь за прошедшие годы стало для нее слишком далеким, чужим. И Марина, хоть и радовавшаяся каждый раз ее приезду, казалась чужой. Взрослой, самостоятельной, живущей своей жизнью, в которой Кире уже не было места. Нет, Кира радовалась этому – тому, что за Марину больше не нужно бояться, что не надо срываться по звонку, вызволять ее из очередной наркокомпании и укладывать в клинику. Но под ложечкой неприятно ныло, казалось, что Марине она давно уже не нужна, та только не знает, как ей об этом сказать.