Ирвин Уэлш - На игле

© Irvine Welsh, 1993

© Перевод. И. В. Кормильцев, 2002

© ООО «Издательство ACT», 2004

Перевод с английского И. В. Кормильцева

Компьютерный дизайн С. В. Шумилина

Пот льётся с Кайфолома в три ручья, его трясет. А я сижу рядом и пялюсь в ящик, чтобы только не смотреть на этого говнюка. Меня тошнит от одного взгляда на него. Поэтому я старательно таращусь в экран, на котором крутится видео с Жан-Клодом Ван Даммом.

Как это уж заведено в таких фильмах, все начинается в обязательном порядке с небольшой заварушки, затем в кадре появляется какой-нибудь гад ползучий, и помаленьку начинает прорисовываться, в чем вопрос. И тогда с минуты па минуту следует ожидать, что выскочит старина Жан-Клод и начнется серьезная раздача.

— Рента. Мне надо увидеть Мать-Настоятельницу, — шипит Кайфолом, тряся башкой.

— Ага, — говорю я.

Мне ужасно хочется, чтобы он свалил с глаз долой по своим делам и оставил пас с Жан-Клодом наедине. С другой стороны, если он выползет и где-нибудь затарится, то со мной он точняк не поделится. Его ведь прозвали Кайфоломом не только потому, что он все время в ломке, но и потому, что он всех обламывает.

— Тогда порулили, — командует он с напором.

— Тормозни, а?

Я очень хочу посмотреть, как Жан-Клод уделает одного наглого пидора. Если мы уйдем, я этого уже не увижу. Когда мы вернемся, я буду уже в отрубе, к тому же мы можем вернуться и через несколько дней. И тогда в прокате с меня сдерут за просрочку, а я эту говенную кассету и одного раза до конца не досмотрел.

— Слушай, чувак, ты как хочешь, а я стартую! — гундосит Кайфолом, поднимаясь на йоги.

Но когда он доползает до окна и хватается за подоконник, он уже дышит, как загнанное животное, и в глазах его не читается ничего, кроме желания вмазаться.

Я беру пульт и вырубаю ящик.

— Блин, ты меня опять обломал! Обломал, понял! — рычу я прямо в лицо этому доставучему пидору.

А он тут же запрокидывает свою тыкву и закатывает глаза к потолку:

— Я дам тебе бабок, чтобы взять её в прокате снова. Ты ведь из-за этого развонялся, верно? Из-за пятидесяти сраных пенсов?

Чего у этого мудака не отнять, так это умение заставить человека почувствовать себя полным гондоном.

— Ни хуя не из-за этого, — говорю я, но звучит это как-то не очень убедительно.

— Верно. Не из-за этого. А из-за того, что я тут вот-вот загнусь, а мой так называемый друг спецоли тянет резину, потому что ему это по приколу!

Шары у него навыкате, с футбольный мяч величиной, и недобрые такие, но в то же время просящие: хочет, чтобы я осознал всю глубину своего падения, сука. Если я доживу до тех времен, когда у меня родится спиногрыз, не хотел бы я, чтобы он хоть раз глянул на меня такими глазами, какими смотрит на меня сейчас Кайфолом. В роли страдальца этот говнюк неподражаем.

— Да с чего ты взял… — протестую я.

— Накидывай свою куртку и порулили!

Внизу у паба «Зс Фит» такси отсутствовали как класс. Обычно, когда тебе такси и даром не надо, их там хоть жопой ешь. По всем признакам был август, но па улице стоял такой дубак, что я чуть яйца не отморозил. Пока что меня ещё не ломало, но однозначно колотун был на подходе.

— И они называют это стоянкой такси! Они называют это стоянкой такси! Да здесь летом ни одного такси не дождешься. Они все возят жирных богатых пидоров, которые приехали на фестиваль и которым в лом пройти сотню ярдов от одной сраной церкви до другой. Таксисты! Жмоты вонючие! — па грани слышимости, словно в бреду, бормочет Кайфолом. Глаза у него вылезают из орбит, а вены на шее чуть не лопаются: так усердно он вглядывается в сторону Лейт-уок.

Наконец нарисовалось такси. Кроме нас, его поджидала ещё компания малолеток в бомберах и трениках. Они пришли раньше нас. Сомневаюсь, что Кайфолом даже обратил на них внимание. Он рванул прямо на середину Лейт-уок, вопя: «Такси! Такси!»

— Эй, с какой такой, блядь, радости? — наезжает на него коротко стриженный чувак в чёрно-лилово-бирюзовых трениках.

— Пошёл на хуй, мы первые пришли! — говорит Кайфолом, открывая дверцу машины. — Вон ещё одна едет! — И с этими словами он машет рукой в сторону показавшегося па Лейт-уок чёрного такси.

— Считай, что вам повезло. Суки хитрожопые!

— Отвяпь, мелочь пузатая, иди и лови своё такси! — тявкает Кайфолом, захлопывая дверцу.

— Шеф, нам в Толлкросс, — только и успеваю сказать я, как в боковое стекло прилетает смачный харчок.

— Ну и катитесь отсюда, суки хитрожопые! Валите отсюда, ублюдки засранные! — кричит вдогонку бомбер, но таксист и глазом не моргает — сразу видно, что он — перец тёртый.

Таксисты — они почти все такие. Ведь последняя тля в этой жизни имеет меньше геморроя, чем частный предприниматель с патентом.

Такси разворачивается посреди улицы и газует вверх по Лейт-уок.

— Смотри, что ты натворил, мудозвон! В следующий раз, когда кто-нибудь из нас поковыляет домой на своих двоих, эти ублюдки будут поджидать его у подъезда, — говорю я Кайфолому, кипя от негодования.

— Ты что, зассал этих тупых козлов? Зассал, да?

И тут этот гондон достает меня вконец.

— Да! Да, я зассал, я не хочу, чтобы эти типы в бомберах меня поймали и от души отметелили! Ты за кого меня принимаешь — за Жан-Клода Ван Дамма? Тварь ты после этого вонючая, вот ты кто, Лоример!

Я называю его полным именем, вместо Ломми или Кайфолом, когда хочу показать, что мне не до шуток.

— Мне нужно к Матери-Настоятельнице, и я клал на всех и на все с прибором, прикинь? — шипит он.

Он теребит губу пальцами, глаза у него выскакивают из орбит — все это надо понимать как «Лоример хочет видеть Мать-Настоятельницу. Прикинь?». Затем он поворачивается к таксисту и начинает буравить взглядом его спину, словно тот от этого прибавит газу, и при этом нервно выстукивать ладонью какой-то ритм на своей ляжке.

— Одним из этих мудозвонов был Маклин. Младший братец Чэпси и Денди, — говорю я.

— А мне по барабану, кто это был, — говорит Кайфолом, но в голосе его сквозит беспокойство. — Маклинов я знаю. Чэнси меня не тронет.

— Ещё как тронет, если ты будешь доёбываться до его братишки.

Но он меня даже не слышит. И я кончаю его доставать, зная, что это все мимо кассы. Его же ломает по полной программе, и мне вряд ли удастся сделать ему хоть немного больнее, чем есть.

Матерью-Настоятельницей мы зовём Джонни Свона по кличке Вечерний Свон — он обслуживал известного на весь Сайт-Хилл и Уэстер-Хэйлс барыгу, который живёт в Толлкроссе. Я предпочитаю по возможности затариваться у Свонни или его напарника Рэйми, а не у Сикера или кого-нибудь ещё из мьюирхаусовской братвы. Да и товар у пего обычно основательней. Когда-то, ещё давно, мы были с ним дружбанами и вместе пинали мяч за «Порти Систл». А теперь вот он стал барыгой. Однажды, помню, он мне сказал, что у барыг друзей не бывает — только клиенты.