Автор неизвестен - Юность компьютерщика

Поэтому, наставлял старший приятель: "бери от нее секса, столько, сколько хочешь. И не переживай за последствия".

Но Маринка не обижалась. Она объяснила его охлаждение во-первых, наступившей осенью. Во-вторых понимала: Димке необходимо продолжать учебу. Которая забирает столько сил и времени. И потому не торопила с началом совместной жизни. И — о чудо: ради парня даже бросила курить.

Димка все колебался, не ведая, как строить дальнейшие отношения с подругой. Молодые на него по-прежнему не клевали, да и покидать темпераментную возлюбленную было жалко. Неизменно проявляя прежнюю нежность, и не подозревал о грядущем впереди несчастии…

В ту сентябрьскую субботу, вернувшись с лекции, Димка привычно собирался к Маринке. Ясный теплый денек располагал к приятному времяпровождению: он не виделся с подругой аж четыре дня. Похоть беспрестанно давила, побуждая стиснуться с ней в любовных объятьях. А промчавшись на волнах наслаждения, они расслабившись, совершат прогулку по парку. Возвратясь домой, снова предадутся удовольствию.

…- Эй! Куда шастать намылился?! — резко взвизгнула мамаша.

— Заниматься. К Юрчику Дёмину. Чертежи на курсовую будем рисовать, — оправдывался он, засовывая рулоны ватмана в тубус для переноски.

— Не стыдно врать!? Хоть бы раз мне показал этого Юрчика!

Небось с дружком за выпивкой нацелились!? И свой барабан, вижу, прихватил под бутыля со стаканами!

Мать, заметившая, что сын стал исчезать из дома регулярно и надолго, решила выяснить тому причину и беспощадно пресечь похождения. Его загулы не смогли объяснить ни бабули у подъезда, ни Кириллыч, постоянно атакуемый звонками… Вот и приходилось для отмазки таскать к подруге книги, чертежи, конспекты. Иногда и впрямь делать у нее дома задания. Маринке, разумеется, были абсолютно чужды формулы дифференциальных уравнений или схемы курса основ радиотехники. Но рамки чертежей (те же выкройки!) она ему вычерчивала с большим удовольствием.

Лишь одному Гришке было известно о его подруге. Он их вдвоем случайно повстречал их на улице. И посмотрел на них с почтением: Димке даже показалось, что друг завидует. Может и ему

Маринка приглянулась? Но он был спокоен, понимая: Гришка их любовь никому не выдаст.

По пути заскочил в магазинчик. Он знал — в нем всегда можно купить хорошее сладкое вино и шоколадные конфеты. И безмятежно тронулся дальше, не подозревая: сзади "висит хвост".

… Мать следовала за ним сзади, почтительно держась от него на квартал, осторожно прячась за углы, деревья, выступы домов.

И о черт, засекла двор, в котором он скрылся…

— Ой, Дима! — воскликнула подруга. — Как я по тебе соскучилась! Иди скорей ко мне, мой хороший!

Подхватив подругу на руки, он повалился с ней на диван. Халатик ее расстегнулся сам собой, и она, страстно целуя друга, стаскивала с него одежду.

И тут прогремел оглушительный стук… В разгар сладострастия порой приносило клиентов за своими шмотками, не ведавших, что их портниха забавляется с молодым… Но те стучали тихо, деликатно и выждав минутку-другую, предпочитали зайти попозже.

А это была агрессивная, напористая атака на дверь. Димке стало не по себе: в последнее время он все чаще подозревал, что у подруги завёлся второй любовник. Но за дверью гомонили лишь женские голоса, и тут ему стало вконец дурно от… разъяренного вопля родной матери.

— Не открывай, милая! — испугано громко зашептал Димка. — Не открывай, прошу тебя!

Но грохот продолжался, и казалось, не только вынесет дверь, но и сметёт с земли ветхую хибару. Маринка не устояла.

— Ты не волнуйся, это же соседи. Наверное, что-то случилось.

Спрячься пока туда, а я посмотрю. А вдруг там пожар? Я огня боюсь, мы как-то раз уже горели.

— Не выходи, не вздумай! — кричал Димка. Но она застегивая на ходу халат, ринулась открывать. Он торопливо натянув трусы, скрылся за занавеской, отделяющей угол у большого старого шкафа — импровизированной примерочной…

— Где мой сын?!! — взвопила мать. — Куда ты его спрятала, стерва!?

Димка замер не жив ни мертв. Бабушка из дворовых соседок пыталась успокоить мамашу, но ей-то: что слону — дробинка.

— Да я одна. Нет у меня никого. — бледнея и дрожа, оправдывалась Маринка.

— А это чье, шлюха!? Тоже скажешь твое!?

Охваченная яростью, она схватила Димкино одеяние, закинутое в порыве страсти на швейную машинку.

— Ты, поблуда, где Диму прячешь?! Ты, гадина, ответишь за совращение мальчика!

— Да чего вы напали? — ёжась от страха, заикалась Маринка. — Я вашему мальчику только рубашечку и брюки хотела зашить.

— Ах, ты стерва! Считаешь моего сына оборванцем!? Что ему зашивать некому!? Что он неуч и неряха!?

— А сколько же лет вашему мальчику? — поинтересовалась дворовая бабушка.

— Девятнадцать. — буркнула мамаша.

— Так он уже взрослый. Прошу, не обижайте их. Они так замечательно дружат. Он так ей помогает, все дома исправил, в порядок привел.

Но мамаша вскипела еще пуще:

— Видали! Этой кобыле помогает, холуйствует, услужничает! А что у нас квартира рушится, скоро совсем обвалится, так ему нет дела!

Она схватила в углу швабру и бросилась на Маринку. Старенькая бабушка пыталась ее сдержать, но силы были очень неравны.

Худо бы пришлось — не случись чуда. Спешно застёгнутый халатик распахнулся и мамаша мигом замерла, задрожала, цепенея.

Уставив сверлящий взор на орган любви возлюбленной.

Тут-то Димка и успел выпрыгнуть с укрытия. Он впервые в жизни поднял руку на мать. Вырвав швабру, пару раз заехал ей по морде и принялся выталкивать во двор. Мамаша пронзилась таким жутким воплем, от которого вздрогнули стекла не только в старом дворике, но и по всей улочке.

— Ты больше мне не сын!!! Ты предатель!!! Я засажу тебя!!!

На веки вечные веков! В тюрьму!! В колонию!! В сумасшедший дом!! Весь в отца уродился! Поблуда! Проститут! Расхлюста!

Иродок!

Но к Димкиному счастью, дворовые бабули посочувствовали обиженому. И выгнали со двора неуемно орущую истеричку.

— Бедный мальчишка. Как же ему достается. — сочувствовали бабушки. — Такая молодая мать, а уже из ума выжила. Господи, за что им такое наказание? Чего же их дальше ждет?

Димка в одних трусах вернулся к ней в хату. Маринка, сидя на диване, горько плакала. Увидев его, закричала:

— Дима, все! Уходи! Забудь меня! Навсегда!

Бессмысленно было её успокаивать. Давая понять, что он не виноват в происшедшем. Но она, мигом превративщись из страстной и нежной подруги в жалкий образ домработницы, нагло изгнаной на улицу за ничтожно малый проступок, всхлипывая, твердила, что более не желает его видеть. И услыхал сквозь всхлипы парень её последние слова:

— Лезбиянка проклятая. Как дитя-то ещё родить сподобилась?..