Автор неизвестен - Юность компьютерщика

Димка предпочел смолчать: малейший неосторожный возглас взорвет в нем инстинкт хишника. Он прыгнет тигром, больно вывыорачивая конечности, оставляя долго незаживающе синяки. Его наглое коварство, гнущее страхом почти весь техпрогсостав персонала, но приводящее в безумное восхищение юных (да часто и далеко не юных) тружениц вычконторы, было непроходящей притчей во языцах.

— Димыч! — продолжал бубнить "недруг". — Гони сюда ключик!

Закантую тебя в шкафчик! Почуешь жизнь ниже подвала!

Грубая шутка Гарика естественно, не имела почвы: нутро шкафного магнитофона, туго забитое элекронными платами и сервомоторами, не оставляло лишнего места. Как и не прибавляла терпения начальнику:

— Гарик! Забыл, что в зале нельзя находиться посторонним?!

Хоть бы почистил свои грязные чоботы. Машину пылью забиваешь!

— Да какой я посторонний, мать твою! — упрямился он. — Я на вас всю пятилетку вкалываю!

— Ты за пять лет не научился уважать сослуживцев! Выйди!

Прошу тебя! Не будем скандалить!

— Сами вы скандальщики! — упирался он, — папа римский, святая капелла! Вперед меня выползете, потроха сучьи!

Зловеще шевеля пальцами, словно кальмар — щупальцами, и корча звериный оскал желтыми прогнившими зубами, он-таки удалился. Хлопком двери едва не расшиб вделанное в нее стекло.

— Ну и крючок ржавый этот Кириллыч. — вполголоса возмущался

Леонид. — Когда уж удосужится избавить центр от этого грузила?..

И тут Димка ощутил: ноги стали наполняться свинцовой тяжестью. Стали непослушно дрыгаться, заматываясь друг об друга.

Как у тряпичного Петрушки с кукольного театра! Невиданно! В голове зашумело, стало трудно дышать. Начальник вздрогнул: его инженер стал на глазах бледнеть.

— Чего с тобой, Дима? — встревожился Леонид. — Простудился, что ли? Заболел? Устал сильно? Кончай дела и недленно домой!

Отлежись пару, деньков: само собой и пройдет… Девчонки!

Быстро к пультам! Колоды вас ждут!

— …Е…ный импотент наш шеф — беззвучно шевеля губами, корчась, бесилась Роза. — Век прожил и ни х… в жизни не понял!

Операторши не спешили вкалывать. Сызнова преградили путь одевшимуся молодому. Словно плотина — бурную реку.

— А ну Дмитрий, стой! Расскажи, как ты потерял свою избранницу!

— Да пропустите наконец Диму! — заступался шеф — Человек заболел, я его отпустил!

— Бедный ты наш любимчик! Больной наш ма-альчик. Как же мне тебя жалко! — притворческим голоском блеяла Роза.

— Эх ты, дохляк! Чахлик невмерущий! Спортом тебе надлежит заниматься, Димончик! — перевизгнула ее Тая. — Да подруг похлеще жарить!

… Согнутый спудным бременем тяжести, Димка ковылял домой.

Размышляя:

— Я видать вправду битый дурак! И снова же потащусь в эту контору ради своих же страданий! Давай действуй решительней!

И скорее увольняться! Да кто еще столько лет стерпит моральное (и материальное!) унижение!?

Нет! Пока не торопись! Не все же сослуживы — вечные паскудины? Верно? Леонид же обещал… Потерпи малость. Подвел ли хоть раз он с обещаниями?..

…Дома повалился на диван. Но бабуля нынче тоже не в равновесии. И настырно приплелась в комнату.

— Почему ушел со службы раньше!? Не справился? И тебя выгнали?

— Меня отпустили. Я, кажется, заболел…

— Кто тебя отпустил так рано!? Посмотри, только второй час!

— Мой начальник.

— По какому такому поводу?

— Я неважно себя чувствую. Не слышала?

— Не выдумывай! Ты совсем не хворый! Ты придуряешься! Правильно тебя мать зовет великим лодырем! Вставай — и бегом назад, на службу!

— Бабушка, честно. У меня наверное давление подскочило. Вот побегу в поликлинику и возьму больничный на три дня. Так что не мешай мне. Отдохну и к вечеру буду в порядке.

— Брешут все твои доктора! Нет у тебя никакого давления! У тебя мозги не туда повернуты! Слушайся, что тебе говорит мать: учился — не учился, а так и остался неучем!

— Ну давай проверим! — Димка потянулся к тумбочке, где был спрятан бабушкин тонометр. — Бабуля! Если не веришь, звякни

Леониду Петровичу от соседки. Запиши номер…

— А ну не смей касаться моих снастей! — нагло вырывала она из рук парня тонометр. — Видал, бабку звонить посылает!? Думаешь, я поверю дуракам!?

— Чего? Наш Леонид Петрович — по-твоему дурак? — съеживаясь, нашептывал Димка.

— А то как же — на ваших ВЭЭМ нормального человека и найди!

Вас там держат только из жалости, ради призрения: кривых, косых, хромых, да шальных. А будет война — сразу на улицу выкинут! И вы вмиг подохнете, как клопы от клоповара!..

Но вдруг на кухне зашипела вскипевшая через край кастрюля.

Бабка ринулась выправлять ситуацию. Это позволило снова спрятаться в комнате. Заперевшись покрепче гвоздем…

Расслабленно он вдыхал, лежа на диване. Глядя в потолок, на одну и ту же трещину, годами тянущуюся с востока на запад. И в теле легонько разливалось облегчение…

— Дима-а! Дима-а! — ликвидировав "внештатку", сызнова загудела старуха. — Ди-ма!! Не прячься! Щас же открой!!

Он молчал. Он накрылся подушкой с головой. Он обертывался одеялом. Ему действительно было не по себе. И не хотелось никого ни видеть, ни слышать…

Диван трясло, как на вибростенде. "Хрущевские" перегордки колебались. Из потолочной трещины парашютировала побелка. Звенели стекла в окне. На столе отплясывал стаканчик с карандашами и ручками.

Одержимая карательным воспитанием, бабуля, войдя в раж, молотила в дверь массивной скалкой. Внук не думал показываться.

Гришка, пожалуй, тоже в трансе — в бабских скандалах его солидарно выдвигали крайним. Заодно с Димкой. Гавкучие пенсионерки ликовали. И солидарно "заводились" на перевоспитание непослушника.

Домой позвонили. На помощь явилась Полина. Квартиросъемщица квартиры № 5. Как раз против Гришкиной двери. Главная скандалистка подъезда.

Она считала всех виноватыми. Особенно живущих выше второго этажа: убирая свою часть лестницы, обрушивала душеревущий вопель на возвращавшихся домой, либо выходящих на улицу. С неизменным поводом: "я одна только и мою ступеньки после ваших копыт!!!"

Ее крик разносился на квартал. Даже в зиму, при задраенных лестничных окнах… Ощутив еще сверху характерное шлепание ее тряпки, (скорее развозившей грязные лужи, нежели наводившей чистоту) приговоренные ею "виновники" вихрем пролетали этаж, словно гоночные авто — финиш. Дабы та не поспела развернуть широкую тушу поперек узких "хрущевских" маршей. И затыкали уши от окриков вослед.

Находились, конечно, желающие "разумно" примириться. Договориться всем жильцам скидываться деньгами и оплачивать ей уборку подъезда.

Сие предложение разжигало в ней беса. С пол-оборота, с плевками в лица соседей и рукоприкладством. Может и впрямь, деньги для нее не были главным!?