Автор неизвестен - Юность компьютерщика

"Ублюдочный" яростно заколыхался, ощутив моральную поддержку. Директор, постучав карандашом, строго произнес:

— Галина! Об этом ведите речь на комсомольском собрании! А сейчас мы разбираем производственное ЧП.

— Так этих же пофигистов не затянешь на собрание!.. — ворковала она.

— Довольно!.. Обломов! Объяснительную написали?..

Короче, все кончилось для "ублюдочного" выговором по комсомольской линии. Кириллыч получил замечание за "выпивку на рабочем месте". Гарик принужденно стих… И немалыми усилиями, с

Божьей помошью и с "такой матерью" программисты, сутками не покидая зала, нервно шаркая тапками, все-таки довершили тему в срок… А наученные горьким опытом инженеры-эксплуатационники придумали "рацуху" — схему экстренной парковки головок при малейшем сбое электропитания. И оснастив ей все дископриводы, получили денежное вознаграждение "за вклад в развитие науки".

…Когда скандальное заседание завершилось, комсорг Галя "зацепила" друзей в коридоре.

— Товарищи. Ну надумали, наконец пополнить наш союз? Может быть прямо сейчас я приму от вас заявления о вступлении в доблестные ряды комсомола?

— Хм… — выдохнул Санька. — Дай подумать.

— От членства в вашем комсомоле никакой пользы! — выпалил

Димка. — Только плати взносы! И главное — теряй время на ваших бестолковых собраниях!

— Ну Дима, ты и хам! Ты ответишь за оскорбление достоинства молодежной организации!

… Когда Димке только исполнилось 14 лет, его вместе с другими одноклассниками выдвинули кандидатами в члены ВЛКСМ. Заставили изучать комсомолький устав, роздав претендентам маленькие красные книжечки. Строго назидая: "берегите их, как собственную жизнь. Ибо книга бесценна, это бумага, на которой она напечатана, стоит 5 копеек". А затем "будущих" пригласили на общешкольное комсобрание.

И вся романтика у претендентов улетучилась. Трехчасовая "толчея воды в ступе", монотонное повторение ораторами приевшихся пропагандистких фраз из газет и теленовостей с упорством заклинившего тонарма проигрывателя грампластинок, задавило своей косностью, авторитарностью и занудством. Благодаря чему Димка и некоторые одноклассники сразу сменили намерения.

И была понята неистовая враждебность к "организованным" дворового друга. Гришка еще ранее негодовал:

— Димон! Не сходи с ума! Не строй из себя дурака! Не хер отстегивать взносы этим е…тым комсюкам, которые за ваш счет летают по заграничным курортам!..

— Ой, Дима. Не бери так резко. — вымолвил Радищев. — Мы, дорогая Галочка, подумаем, осознаем. Мы посмотрим, как ваш союз сумеет перевоспитать благородного Гарика.

Комсючка дернулась. Столь болезненно восприняв нелестное упоминание об "ублюдочном". Едва сдержав слезы и гнев, продолжила:

— Товарищи. Ну за что вы на него так обижены? Он же всех вас очень любит. Он всегда желает вам добра и счастья. И никогда ни с кем из вас не желает ругаться.

— Ни хрена! Он на людей кидается! Он и мне руки ломает! — крикнул Димка.

— Наверное, то и есть добро, когда ваш комсомолец, испортив компьютер, винит в этом всех? Кроме самого себя?

— Дорогие мои. — с трудом сдерживаясь, продолжала она агитацию. — Ну что поделать: любой человек способен совершить ошибку. Вчера ошибся Гарик, завтра ошибешься ты или он. Но надо же друг друга уважать, прощать и искать взаимопонимание.

— Галя. За пять лет работы здесь меня взаимопонимали абсолютно все. От директора до уборщицы. Пока я не столкнулся с

Гариком. — поддел ее Радищев.

— Не забывайте — вы же несоюзная молодежь. Вы не воспитаны в духе выдержанности, стойкости и идейной борьбы. Поэтому ищете легкие пути, дешевые компромиссы и простые решения. А при малейших трудностях прячете головы в песок.

— Но какое отношение имеет политика к нашей работе?

— Товарищи. Я исключительно ради вас провожу не производственное собрание, а комсомольскую летучку. Я намерено трачу на вас свое рабочее время. Чтобы повысить вашу сознательность, идеологическую выдержанность и направить вас в правильное русло. А не поощрять ваше безликое безразличие и отсидку на обочине.

… Не только Радищев, но и многие другие программеры-кодеры уворачивались от "агитационных крючков" сексапильной комсючки.

Даже не из-за особого, "вольного" склада ума тех, чья власть над двоичными цифрами пробуждала в ЭВМ: железных каркрсах, набитых доотказа платами, соединенных толстыми жгутами проводов; мыслящее, интеллектуальное, похожее на разумное, существо. А ее статус в учреждении, где ставка "освобожденного комсорга" не предусматривалась. И Галка числилась на должности ведущего инженера-программиста с оплатой в 165 рублей. О такой "таксе" не мечталось даже "допущенным" системщикам со стажем, усилиями которых самоотвержено, год за годом поддерживались и модифицировались операционные системы и прикладные утилиты, незаменимые для бесперебойной работы компьютеров.

Но "комсючка" с дипломом "философ марксизма-ленинизма" не ведала отличий языка "СИ" от "Паскаля", и не представляла количество бит в одном байте. А слово "ассемблер" воспринимала не иначе, как матерным.

И выступления на собраниях неизменно начинала, клеймя проклятиями "загнивший Запад". И "отдельных недостойных лиц, купившихся на заграничные ценности".

Подтверждая слова своей броской внешностью — ее спортивносексуальная фигура была подчеркивающе обтянута джинсами "Wrangler" и синтепоновой блузкой "Chory". Даже заколки, вплетённые в ее вьющиеся распущенные волосы, непременно просвечивали ярлыками на английском.

Быть может, доля несоюзных на центре превзошла бы числом "организованных". Однако многие записались в "стройные ряды

ВЛКСМ" ради того, чтоб хотя бы изредка, сдавая взносы, оказатвшись близ нее, блаженно вдохнуть манящий запах ее тела, обильно сдобренный ароматом французских духов. Возбуждая чувства у тружеников компьютерного фронта, она держалась со всеми свысока, будто воспитательница с нашкодившими детьми…

Однако с появлением Гарика, упорно поползли слухи: "самый правильный комсомолец" буквально с первых дней влюбил ее в себя, став ее избранником. Независимо друг от друга находились очевидцы, видевшие их в обнимку в городе и даже утверждавшие, что они вместе живут. Если это так, то оба они умело маскировали свои чувства и отношения, делая вид: Гарик — просто рядовой комсомолец…

— Ну что? Значит вы уже поняли: недостойно быть вне союза.

И твердо решили присоединяться.

— Нет, Гала. — промолвил Радищев. — Мы пока не будем спешить. Помыслим. Дело ведь добровольное.

— У нас, дорогие, все делается по доброй воле. Мы добровольно участвуем в субботниках, помогаем на сельхозработах, вносим деньги в фонд мира. И вам, как примеру для учащейся молодежи, не к лицу выглядеть белыми воронами. Наша организация неуклонно борется за чистоту рядов сотрудников. И я боюсь, что скоро вам здесь просто не окажется места.