Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

Захватывающая история становления клубной сцены современного типа в изложении Колина — Годфри временами напоминает не то легенды о красных партизанах, не то летопись Силиконовой долины — командовать клубами (полками, софтверными компаниями) начинали лет так в 20, в авантюрных и анекдотических приключениях не было недостатка, а враги (наркоконтроль, белогвардейцы, Билл Гейтс) изощрялись в коварстве.

Впрочем, кончилось все как всегда — победой денег, власти и порядка. Такова судьба любой революции, пусть даже и психоделико-экологической. Как пишут сами авторы, «на смену миру и любви пришла реклама, на место музыки — маркетинг».

Но читать все равно интересно: как по запаху из вентиляционной трубы найти подпольную лабораторию по производству экстази, что такое «коллективный солипсизм» и почему такие группы, как Happy Mondays или Stone Roses, которые, на наш поверхностный взгляд, никакого отношения к рейву не имеют, отношение к нему все-таки имели, — и еще какое!

А самое главное — это пронизывающая всю книгу основная мысль. Все самое интересное и главное в этом мире — музыка, мода, развлечения — делается руками и головами простых людей, которых никто на это не уполномочивал и не спонсировал. И то, что могло случиться в 1967-м или 1988-м, вполне может повториться в 2008 году. Хорошо, если бы из трех тысяч потенциальных читателей этой книги хотя бы двум-трем эта мысль запала в голову.

«Женщины в зарубежной популярной музыке: энциклопедический словарь»

Владислав Ястребов

Даже если ты — стойкий женоненавистник и считаешь, что женщинам лучше не брать в руки ни руль, ни гитару, трудно не присвистнуть от изумления, взирая на этот девятисотстраничный труд, в котором каждая строчка — о женщинах. Трудно даже представить, сколько сил и времени потратил упорный автор из Ульяновска, чтобы собрать сведения о более чем четырех тысячах исполнительниц и коллективов, работавших и работающих в самых разнообразных стилях — от RNB до традиционной эстрады, от диско до соула, от кантри до блюза. Труднее представить себе, конечно, назначение столь специфически ориентированного продукта: все же, по большому счету, деление музыки по половому признаку — не самый очевидный способ ее исследования, но тем не менее для людей, понимающих в этом толк, справочники и энциклопедии прекрасны сами по себе, как жанр. Листаешь их и удивляешься: каких только поющих девушек на свете не бывает. А если еще издание, как положено всякой серьезной книге, снабжено дискографией, фильмографией и библиографией, то больше и желать нечего. Остается лишь поинтересоваться, собирается ли автор составить подобное же пособие по исполнителям-мужчинам или убоится нападок и обвинений в неполиткорректности со стороны феминистских кругов. Впрочем, ход его мысли может пойти и в другом, еще более потенциально рискованном направлении — ведь в современной музыке немало исполнителей, которых нельзя в полном смысле отнести ни к сильному, ни к слабому полу. Судя по всему, таких тоже наберется на полноценную энциклопедию. Дерзайте, Владислав!

«Король Чернило»

Ник Кейв

Сын учителя словесности всегда питал слабость к литературе: Шекспир и Библия послужили для инфернального антипода не меньшим толчком к самовыражению, чем Элвис Пресли и Sex Pistols. Поэтому, когда настало время Нику, как всякому уважающему себя поэту-песеннику, издать собрание собственных текстов, он постарался придать книге по возможности более литературный вид — иначе говоря, разбавил вокальную лирику максимальным количеством почеркушек, рисунков, мини-пьес и странных пассажей, жанр которых вообще с трудом поддается определению. То есть попытался родить книгу.

Результат вышел занятный, слегка декадентский и адресованный публике вдумчивой, склонной к эстетизму и позерству. Сборников таких за творческую карьеру оригинал Ник родил два: «King Ink» и «King Ink II» — в русском варианте, соответственно, они получили заглавия «Король Чернило» и «Король Чернило возвращается». Пока (к дню рождения певца и его второму визиту в Россию) выпускается первый сборник, который охватывает период от первых странноватых творений эпохи «Birthday Party» и заканчивая первым «криминальным» альбомом «Your Funeral, My Trial», записанным уже с Bad Seeds.

В сухом остатке мы имеем нечто большее, чем рок-н-ролл, — странный мир книжного мальчика, населенный тенями бабаев из детской комнаты и маньяков из горячечного подросткового бреда: последняя отрыжка темного романтизма начала века, пропущенная через шприц панка.

Говорят, некоторые тексты Ник писал кровью, едучи в последнем ночном поезде лондонской подземки. Остается только сожалеть о том, что современные типографские технологии не в силах адекватно отразить столь своеобразную технику письма.

«Кто убил классическую музыку?»

Норман Лебрехт

Если бы такая книга была написана про рок-музыку, никто бы не удивился. Точнее говоря, про нее таких книг написано столько, что из них впору формировать небольшую районную библиотеку. Но классическая музыка по чьему-то романтическому головотяпству традиционно считается высокодуховной территорией истинных ценностей и неоспоримого профессионализма. После прочтения книги Лебрехта сия священная иллюзия развеивается в воздухе, словно пустынный мираж, тает, подобно фата-моргане. Все то же самое: подкуп, черный пиар, целый букет пороков — педофилия, продажность, наркомания — сговоры и заговоры, короче говоря, все то, что мы привыкли считать неоспоримой прерогативой поп-культуры. Кушетки в гримерках, на которых делаются карьеры, скандалы, оплаченные конкурентами, плутни жучков-промоутеров и воротил звукозаписи. С другой стороны, а почему должно быть иначе? Молох шоу-бизнеса на редкость непривередлив: ему все равно, какими детьми его кормят — хрупкими еврейскими мальчиками со скрипками в руках или немытыми панкерами с педикулезными ирокезами на макушках. Главное, чтобы на выходе из пищеварительного тракта наблюдался вожделенный капиталистический продукт: баксы, евро, фунты, иены, презренный металл в любой конвертируемой валюте.

В каком-то смысле поп-музыка честнее: во-первых, она не окружает себя сакральным нимбом высокой культуры, во-вторых, не ворует деньги из казенного кармана, чем ничтоже сумняшеся пробавляются звезды классики, пользующиеся щедрой государственной поддержкой. Главным Мефистофелем оркестровой ямы известный британский критик назначает Герберта фон Караяна — бывшего нациста и первопроходца поп-подхода к наследию Бетховена и Моцарта. Вряд ли это справедливо: с такой же предвзятостью и безосновательностью в последнее время из Филиппа Киркорова ваяют Доктора Ноу российской эстрады. Дело в самой логике арт-капитализма, в которой артист превращается в промежуточное звено в цепочке деньги — искусство — деньги, где промежуточное звено воспринимается топ-менеджерами транснациональных корпораций как досадная необходимость, которую следует свести к минимуму.