Микаэла Джойя - Силиконовая любовь

— А вы бы хотели стать лицом моей фирмы?

При записи программы Джоанна думала только об одном: какое впечатление произведет интервью на Николя? После записи она направилась домой, чтобы приготовиться к встрече с сыном. Был четверг — выходной Амета. На столе Джоанна нашла конверт с логотипом отеля «Уолдорф Астория». Внутри записка:

«Я только что приехал из Парижа. Очень хочу увидеть вас с Николя. Жду тебя завтра утром у себя в гостинице. Твой П.».

С тех пор как Николя попал в больницу, Президент звонил каждый день, чтобы узнать о его самочувствии. Несколько раз он пытался начать разговор и об их отношениях, но Джоанна прерывала на полуслове, утверждая, что их история уже закончилась.

У Джоанны было мало времени: внизу ее ждало такси. Но, тем не менее, она долго размышляла, как одеться к сыну. Ее выбор остановился на черных брюках и белой блузе. Смыла полностью косметику с лица, завязала волосы в пучок. Еще раз заглянула в сумочку, убедившись, что не забыла последний диск Боно Вокс, подаренный ей музыкантом. На диске красовалась надпись: «Для Николя, которому желаю счастья и успеха».

Джоанна вошла в палату 111. Николя сидел за столиком спиной к двери и ел. Джоанна тихо приблизилась к сыну, робко дотронулась до его плеча.

— Я уж не мог дождаться, когда ты вернешься, — пробормотал Николя, повернулся и, увидев мать, подскочил со стула.

— А, это ты! Что ты здесь делаешь?

В этот момент вошла Анна с бутылкой минеральной воды в руках.

— Почему ты меня бросила одного так надолго? — жалобно спросил у нее Николя.

Джоанна, напрягая все силы, чтобы не выдавать своих чувств, сделала вид, что ничего не происходит. Она подошла к телевизору и включила его как раз в ту минуту, когда на экране появились титры ее программы.

Смотрели интервью в полной тишине. Определенно шоу нравилось Николя: хотя он и держал ноутбук на коленях, но ни разу в него не заглянул, все его внимание было приковано к экрану телевизора. Один раз Николя даже повернулся в сторону матери и улыбнулся. Но когда в конце программы Боно Вокс предложил Джоанне принять участие в рекламе его новой линии одежды, выражение лица у Николя стало вновь хмурым и озлобленным. Сжав кулаки, он начал невнятно бормотать:

— Она конченая тварь. Или исчезнет эта силиконовая женщина, или исчезну я.

Джоанна выбежала из палаты, заливаясь слезами. Последняя попытка сблизиться с сыном провалилась. Уже у выхода из больницы ее догнала Анна.

— Ничего не говори. Все кончено. Приехал Президент, на днях он приедет проведать Николя.

— Я знаю.

Джоанна удивленно посмотрела в глаза Анне.

— Он просил тебе не говорить, но я так не могу. С тех пор как Николя оказался в больнице, Президент звонил ему каждый день. Сначала Николя отказывался разговаривать, но потом все же согласился, и диалог между ними явно наладился. Я думаю, что Николя будет очень рад его видеть.

Джоанна молчала. Ей вновь вспомнились слова Зины: «Постарайтесь быть честны сами перед собою, особенно ты, Джоанна. Если у вас не хватит на это смелости, страшное несчастье обрушится не только на вас двоих, но и на Николя». Может, пришло время раскрыть тайну, которую Джоанна скрывала от Президента на протяжении долгих двадцати лет.

Уже прощаясь, женщины услышали по громкоговорителю: «Дежурный врач, срочно подойдите в палату 111. Дежурный врач, срочно подойдите в палату 111». Обе женщины устремились вверх по лестнице.

Врач и два медбрата были уже в палате. Они силой удерживали на кровати Николя, чтобы перевязать разрезанные вены и ввести транквилизаторы. Тот бился в истерике, весь испачканный кровью. Увидев мать, он прошипел:

— Ты во всем виновата. Уходи! Я не хочу тебя видеть!

Джоанна хотела обнять сына, кричать, молить о прощении, но ноги подкосились под тяжестью душевной боли, и она потеряла сознание. Анна поспешила подхватить ее, чтобы не дать упасть на пол.

Джоанна пришла в себя на кушетке в кабинете у доктора Либерман. Рядом сидела Анна и с состраданием смотрела на подругу.

— Как Николя? — спросила Джоанна.

— Ничего страшного. Поверхностные раны. Он порезал кожу маникюрными ножницами… Мы вызвали доктора Либерман.

Доктор не заставила себя долго ждать. Проверив пульс Джоанны и убедившись, что та в относительном порядке, подошла к шкафу и достала папку с историей болезни Николя. Анна поднялась, чтобы уйти, но Джоанна, схватив ее за руку, начала умолять:

— Не уходи, прошу тебя, не оставляй меня…

— Останьтесь, Анна, — сказала доктор.

— Диагноз Николя — диссоциативная шизофрения. Пусть вас не пугают эти слова, это одна из форм раздвоения личности, и уверяю, его состояние не является критическим и необратимым. Злоупотребление кокаином и другими наркотиками усугубило деструктивные процессы в его и без того слабой и шаткой психике. Во время наших сеансов стало ясно, что ваша новая внешность произвела на него взрывное действие. Видя вас, он ощущает такой сильный физический и моральный дискомфорт, что хочет вас уничтожить.

Доктор на мгновение прервала свою речь. Как матери, ей было искренне жаль Джоанну, но профессиональный долг брал верх над материнскими чувствами женщины.

— И что же я теперь должна делать? — простонала Джоанна.

— Вы должны исчезнуть из его жизни, или ваш сын никогда не выздоровеет.

Доктор встала, подошла к Джоанне, положила руку на плечо и с материнской заботой сказала:

— Уже поздно, идите домой. Пока не навещайте сына, займитесь собой, успокойтесь. Вы увидите, скоро Николя выздоровеет, и тогда мы вновь постараемся вернуть его любовь к вам.

Джоанна вышла из кабинета, как тень.

— Анна, постарайся быть рядом и помочь ей. Пройдет немного времени, и мы обязательно найдем правильное решение.

— Мисс, мы приехали. Вы меня слышите, мисс?

Таксист, открыв заднюю дверцу автомобиля, осторожно тормошил Джоанну за плечо. Та встрепенулась, вышла из машины и медленно побрела в сторону дома.

— Может, я вас провожу до квартиры? — спросил обеспокоенный таксист.

Джоанна отрицательно покачала головой, вошла в подъезд дома. Квартира была погружена во мрак. На ощупь Джоанна пробралась в гостиную, открыла бар и сделала несколько глотков виски из бутылки. Было жарко и душно. Вышла на террасу. Джоанна была в полной прострации: ни чувств, ни мыслей, ничего… Еще глоток виски. В душе пекло, из глубины горячей лавиной вырвалась нечеловеческая боль. Сердце громко заколотилось и неожиданно стихло, словно остановилось. Все тело дрожало.