Коллектив авторов - Были 90-х. Том 1. Как мы выживали

Наше предприятие специализировалось на добыче железной руды. Поставки производились в основном на экспорт за рубеж: в Польшу, Венгрию, Югославию.

В обмен на железную руду получатели начали расплачиваться товарами народного потребления: одеждой, обувью и др. Вот тогда впервые мы увидели кофты из мохера со стразами (или стекляшками) и другие «прелестные» вещи.

В эпоху дефицита они казались сказкой. Каждому хотелось иметь какую-то определенную вещь, но не каждому везло. Во избежание обид и конфликтов администрация с профкомом поступили мудро. Распределение бартерных вещей было решено производить по жребию.

Происходило это в следующем порядке: из склада предприятия в определенный день привозился бартер.

В обеденный перерыв работников приглашали в кабинет председателя профкома, и каждый тянул жребий, в котором указывалось наименование товара.

После жеребьевки наступал период обмена. Коридоры управления пестрели объявлениями об обмене, т. к. выигранная одежда и обувь практически никому по размеру не подходили, и работа в такие дни на ум не шла никому.

Некоторые пытались продать бартерный товар на рынке, но так как в Кривом Роге основная масса жителей трудилась либо на шахтах, либо на горно-обогатительных комбинатах и «Криворожстали», то все были осчастливлены бартером, с деньгами было туго, этот вариант зачастую был проигрышным.

По весне всем желающим администрация предприятия предложила земельные участки в размере двух соток под огороды.

Мы, конечно, дружно все схватились за землю. Даже те, кто раньше понятия не имел, где что растет, принялись высаживать картофель, лук, морковь и др.

Первые всходы были радостью. Потом колорадский жук и сорняки радости поубавили, и многие поняли, что работа в поле не сахар. Огороды находились далеко от общественного транспорта, часто не наездиться. Но энтузиазма и надежды на урожай не терял никто.

Дабы досрочно «добрые люди» не помогли, мы сами организовывали охрану огородов.

И вот наступило время сбора урожая. Не у всех он был богатый, но дорог тем, что выращен своим трудом. Выбрали все, до последнего клубня.

А вот с транспортировкой начались проблемы. Бензин был в дефиците. Транспорт на вывоз овощей выделялся один раз в определенный день. Но не все могли в этот день уложиться.

Но и тут нашлись и выручили свои же умельцы, которые в цехах начали мастерить очень удобные тележки, состоявшие из небольшого кузовка, двух колес и ручки. В честь действующего в тот период президента Украины Кравчука, приобщившего не только нас к сельскому труду, тележки эти талантливым народом Украины были прозваны «кравчучками». Ими жители Украины пользуются до сих пор.

До сих пор вспоминает мой сын те дни, когда я, как и другие матери и жены, не имея возможности купить мясо, готовила блюда из сои.

Продавалась она в замороженном виде, темная, какими-то пластинами. Готовила с картошкой как жаркое. Иногда делала из нее «гуляш» с подливкой. Сын говорил, что было вкусно и полезно, т. к. в сое много белка.

Много чего пришлось на эти 90-е… не говоря уже о том, что денежные сбережения наши, доверенные наивными нами, тружениками, государству, приказали долго жить.

Но мы выживали как могли и выжили.

Смогли сберечь себя, свои семьи, детей, душу и совесть.

Москва

Внимание всей страны приковано к телевизорам: каждый день показывают заседания Госдумы. Какие там фильмы и развлекательные передачи! Большинство испытывает шок и твердокаменное убеждение, что от наблюдаемых жарких прений что-то зависит в их собственной судьбе. Сказанное депутатами без конца обсуждают на работе и дома, отстаивают друг перед другом даже бабушки на лавочках у подъездов.

А тем временем жизнь становится все «веселее» и «веселее». Полки магазинов, раньше всего лишь не блиставшие разнообразием, теперь попросту пусты — абсолютно пусты. Яркая иллюстрация — тогдашний известный анекдот: «Взвесьте мне, будьте добры, двести граммов ЕДЫ». — «Пожалуйста. Приносите — взвешу».

Там, где «выкидывают» что-нибудь, мгновенно разрастаются сотенные очереди. Стояние в очередях — основное времяпрепровождение первых нескольких годов десятилетия. Нет ничего, вообще ничего. Недостает даже лекарств в аптеках; за обыкновенной ватой нужно как следует побегать, а при удаче еще и отстоять длинный хвост. На предметы первой необходимости введены талоны; продавая по ним товар, продавщицы в магазине отрезают бумажный квадратик, как в блокаду, и подкалывают к чеку. В начале месяца, когда талоны отовариваются, в магазинах яростная толкотня и мат. Клич времени: «Больше двух единиц в одни руки не отпускать!» Талоны на водку играют роль валюты при расплате с сантехниками. Некурящими быть очень выгодно — талоны на сигареты с радостью обмениваются у коллег и знакомых на талоны сахарные: консервация для людей, перешедших, без преувеличения, «на подножный корм», первейшее дело. Наиболее смелые и «идущие в ногу со временем» не обменивают талоны, а торгуют ими.

Вместе с талоном нужно предъявить новый вид удостоверения, «карточку москвича». Без нее покупка не состоится. На каждую карточку разрешено отоварить строго определенное количество талонов. Карточки недавно умерших родственников не сдают: по ним можно получать еду еще какое-то время. Предъявление подобных карточек несет в себе легкий оттенок каннибализма. Что-то подобное описывают в книгах о нацистских концлагерях: трупы скончавшихся утром прятали до вечера, чтобы забрать причитающуюся мертвецам пайку.

Вы помните, что такое распродажи? Нет, не эти, под яркой надписью «SALE!!!» за вымытым стеклом, означающей, что на менее популярные из-за смены моды и сезона модели немного снижена цена. Распродажи образца 90-х. Кто забыл, напомню: это когда по дому или по предприятию распространяют талоны, которые дают право в определенный день и время ВОЙТИ в какой-нибудь универмаг, где на прилавках ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ товары. Талоны с предприятий более ценные — в магазинах, куда они открывают двери, ассортимент пошире и поизысканней. Тем не менее и от жэковских талонов никто не отказывается.

К магазину приходят часа за два до открытия. Пятачок перед ним отгорожен металлическими конструкциями, проход между железяками всего один, его охраняют милиционеры. Внутрь пускают только обладателей талонов. За загородкой плотная людская масса.

Толпа давит со всех сторон. Скованные цепями металлические ограждения скрипят и шатаются. Наступает час открытия. Чей-то вопль: «Время!», «Хватит нас тут держать!» Кто-то изнутри с опаской отпирает двери, люди скопом устремляются в магазин, отчаянно рвутся, толкаясь всем телом, работая локтями, будто первым вломившимся в зал полагается миллионный приз. Рассыпаются по отделам, образуют плотно сбитые очереди… Сметают ВСЕ. Нужное и ненужное, без разницы. Свитера деревенской вязки, столовые сервизы ленинградского фарфора, дрянную бытовую технику, одеяла и подушки, студенческие кеды, кофты и пальто — часто не своего размера, хватают без примерки, лишь бы ВЗЯТЬ: если не подойдет тебе, перепродашь соседу, и время, время уходит, нужно успеть еще в три очереди в разных отделах универмага, потеряешь очередь — становись в хвост снова, так можно и вовсе уйти без покупки! Все потные, расхристанные, ошарашенные… Кругом хриплые, яростные голоса, багровые от жары и напряжения лица, бешеные, бессмысленные глаза; от людей прет волна животной какой-то злобы к окружающим, что мешают протиснуться, посмотреть, оценить, приобрести.