Грим - Никита Никуда

- Смотря, где кувыркаться будете, - ответил на его вопрос водитель.

- Где слямзил?

- Вам это знать ни к чему. Да и я не знаю. Забыл к чертовой матери напрочь. Но вы не волнуйтесь, микроба угонистая, документы в порядке, номера соответствуют. Бак полный и еще пара канистр.

- Так что, действительно, краденая? - изумился матрос. - Нет, если у буржуев экспроприировали, то претензий нет.

Но шофер, поняв, что сболтнул лишнего, отдал ключи и сел в поджидавший его джип.

- Вы что, не могли на законных основаниях приобрести? - напустился полковник, когда Антон, бряцая ключами, спустился вниз.

- Оформлять будешь неделю, - огрызнулся Антон. - А так тихо и безо всяких хлопот. Не говоря уже о том, что дешевле. Да и нет на рынке подходящей вместительности.

- На краденой далеко не уедешь.

- А нам не далеко, - успокоил Антон. - До места вашей погибели. А дальше все равно глушь непролазная, машину придется бросать.

Погрузка имущества заняла с четверть часа. Салон оказался весьма плотно набит. Значительную его часть заняли балахоны, продолжая вонять. От них решили избавиться по пути.

Соседний дед, ищущий развлечений на безлюдной улице, подошел, сказал:

- Тут участковый вчера пробегал. Спрашивал про тебя участливо. Так что доложить? Вернешься к утру?

- Поживем - увидим, - ответил Антон.

- А может, и не увидим, - загадочно пробормотал дед.

- А может, и не поживем, - сказал матрос.

- Так далеко ль отправляетесь? - спросил тогда дед, избегая околичностей.

- Насколько хватит топлива и трансмиссии, - ответил ему матрос.

- А то если вы мимо Семиверстово, то и я бы с вами.

- Мимо, Агромадыч, мимо. Но тебя мы с собой не возьмем. Привет! - присел перед собакой деда Антон, гладя ее. - Или Прощай?

- Успеешь, дед, в свое Селиверстово, - сказал матрос, не вполне расслышав географическое название, приняв, таким образом, населенный пункт за населенное другими обитателями кладбище. - У человека, дед, всего по два. Две руки, две ноги, два глаза. И две дороги: рай, ад. В раю скучно, в аду страшно. А здесь тебе всего помаленьку. Живи.

- Зайдемте, господа, в дом. Присядемте на дорожку, - сказал доктор. - А лучше приляжем, - добавил он, когда все вошли. - Сделаем по уколу на всякий случай. Вдруг опять кто-нибудь окружит и нападет.

- Буйно не будет? - спросил матрос, но медицинскому вмешательству противиться не стал.

- А где, господа, поручик наш?

- Опорожняется от пирожных. Кюхля!

Антон в последний раз оглядел дом, в котором жил и боролся за существование. Грусти в груди не было. Дядя - где его носит досель? Семеро одного не ждут. Выходя, он сорвал с калитки подкову, бросил ее в салон.

- Ну что, иммортели червивые, семь чудес того света, в путь? - сказал матрос.

Антон сел за руль, а отъезжая услышал за спиной дребезжащий старческий тенорок.

- Смекнули, значит! Смикитили! - кричал его сосед Агромадыч, почему-то грозя вослед кулаком.

Проехали улицу до конца. Пес, проводив их до околицы, повернул обратно. Тень дважды обогнула башню с тех пор, как мимо нее провожали Антона скорбящие, и лежала теперь параллельно дороге, словно указывая путь. Миновали дорожный знак с перечеркнутым названием Съёмска.

- Отныне именую тебя город Съёбск, - сказал матрос. - И никогда в тебя не вернусь.

Доктор заинтересовался аптечкой, вынимая и по очереди рассматривая ее содержимое: валидол, анальгин, йод и пр.

- Презервативы отдайте мне, - потребовал матрос. - Вдруг внезапно возникнут возможности. Имея слабый организм, склонный к венерическим... Или вам тоже, поручик, парочку?

- Какая мерзость, - сказал Смирнов, словно прибыл сюда из золотого века.

- А противогазы есть? Или только противозачаточная защита? - не унимался матрос.

Роща, где поселились грачи. Кладбище, где окопались покойники, стали станом кресты. С асфальтированной - на проселочную, с проселочной - на ухабистую: у погоста колея раздваивалась, и правая, менее накатанная, уводила за мост.

- Мертвые налево, живые направо, - сказал матрос.

- Не кощунствуйте, - строго отнесся доктор. - Здесь люди смертию спят.

Машина замешкалась. Антон вильнул влево, это вышло непроизвольно, и он нахмурился.

- Прах к праху. - Матрос заерзал. Ему не сиделось. Словно бес беспокоил, вселившись в него, словно в нем черт ёрничал, нервничал.

Антон выправил руль. Миновали кладбище. Роща, крича грачами, рванулась вслед. Минуя овраг, все невольно взглянули влево, но с дороги братской могилы не было видно.

Облака, обласканные солнцем, что клонилось низко, закрывали правую часть горизонта. Ближний край гряды еще отливал серебром. Извилистая полоса светлой зелени выдавала русло реки, а далее - более темным, сплошным широким мазком была обозначена кромка бора. Давно заброшенная, поросшая травой колея уводила к речке, и за мостом - терялась в ковылях колея. День уползал на запад, по мере того как солнце клонилось ниже, меняясь в лице. Удлинялись и тени.

Невесомый, несомый ветром, волочился по полю прошлогодний куст. Он уткнулся в невысокий ковыль и замер у самой обочины, уступая дорогу автомобилю. Вслед за ним тем же порывом ветра принесло пряные запахи.

- Вермутом пахнет, - принюхался к ветру Смирнов. - В нас дремлет тяга к пасторали.

- Красивое у нас государство, - сказал матрос. - И страна широка.

- Страна широка, да дорожки узкие, - отозвалась Изольда.

- Чего-чего, а отечества у нас вдоволь, - сказал полковник. - Россия, единственная страна, где не тесно. Но боюсь, господа, что при нынешнем состоянии умов времени России отпущено меньше чем пространства.

- Полно вам, господа, гордиться своей территорией. Я с вами согласен, полковник, - сказал доктор. - Отечество - это качество, а не количество.

Помолчали. Пассивное очарование пейзажа захватило всех.

Речка выше по течению была заперта запрудой, там располагался, невидный отсюда, городской пляж. Здесь же ширина русла не превышала метров семи. Въезд на мост запрещался дорожным знаком и даже некогда был загражден жердями, но ограждение давно разобрали автотуристы, ленившиеся пускаться в объезд. Мост заскрипел под тяжестью автомобиля, дважды недовольно крякнул, но выдержал груз. Антон остановился под засохшей сосной, что стояла, как столп, метрах в десяти от берега.

- Я здесь однажды рыбу глушил.

- Как-то нас в Заполярье затерло, - сказал матрос, - в одном из ледовитых морей...

- С Львом Давыдовичем?

- С Александром Васильевичем. На 'Вайгаче'... В Арктике - самая холодная из всех смертей. Во льдах, в холодах, полярная мгла да собаки скулят - было их у нас на пару упряжек. Борей, сдувая пену с гребней...

- Так льды или гребни?

- Льды. А чуть подалее - гребни. Но пробиться к ним не могли, поскольку затерло. Этот скверный северный ветер, свистя в снастях, огорчая одних, омрачая прочих, еще больше тоски нагнал.