Грим - Каюр 2082

Не успел я высказать ему свои пожелания, как на месте бывшего поля, куда сбежала избушка, возник и зашелестел ветвями Эдемский сад.

Деревья были самые разнообразные. Преобладали плодово-ягодные. Одни буйно цвели, другие уже плодоносили, причем я усмотрел, что с одного и того же дереве свешивались как недозревшие яблоки так и гроздья спелых рябин. Это немного смутило меня своей неправдоподобностью. Может ли что-либо долговечное состоять из таких химер? Я ожидал, что и сад вот-вот рассыплется и исчезнет.

Каспар же остался доволен своим творением.

- Могу же быть Богом, когда захочу! - вскричал он.

В особенности меня возмутило то, что все яблоки оказались перевязаны ленточками: какое белой, какое красной или голубенькой, а то и георгиевской. Выглядело это кокетливо и слащаво.

'Бред сивой кобылы', - подумал я.

- Пусть кобыла и сивая, но своя, - отозвался на это Каспар немного обидчиво.

Плоды стали исчезать вместе с ленточками, цветы сохнуть и опадать.

- Холодно, - на его же манер прокомментировал я.

Усилием воображения Каспар пытался удержать свое творение от распада, подправляя то здесь, то там. В отличие от меня, кое-что ему удалось. Например, сохранить деревья, хотя и сильно далекими от первоначального веселенького образца.

- Как ни пытаюсь, все сумрачный лес выходит, - сказал Каспар, однако унывать не стал. - Ну, лес, так лес. Войдем.

Этот лес меня чем-то отталкивал. Ноги к нему не шли, вязли в полутрясине, словно кто-то меня за пятки хватал. И мне все казалось, что этот темный лес в себе затаил что-то еще более темное, а в голове настойчиво пульсировало: 'Чем дальше в лес, тем больше мертв!' Каспар уже был у опушки, весело попирал дерн, махал мне рукой, приглашая ступить на твердую почву. Глупо было бы пренебречь таким завидным комфортом ради неясных пока предчувствий. К тому же остаться одному без гида, каковым себя объявил Каспар, мне тоже не улыбалось. Однако попробуй двинуть собой в намеченном направлении, если стеной стоит на пути огромное 'Не хочу!'. Мой гордый одинокий танец - шаг вперед, два шага назад - сопровождался издевательскими комментариями Каспара. Но видимо, шаг вперед был все-таки шире, чем два трусливых попятных, так как я все же приблизился к опушке. Каспар нагнулся, протянул мне свою бесплотную руку, я своей бесплотной крепко ухватился за нее и вскоре уже сидел на сухом пригорке, отирая ноги жесткой бурой травой.

От бывшего эдемского разнообразия осталось четыре вида растительности: сосны, росшие густо, шиповник и два вида травы: зеленая и красно-бурая. Все это напомнило мне живую натуру, коей был обставлен мой предыдущий уход.

Было теплее, чем в поле. И сумрачней. И оставалось опасение, что этот остаточный глюк тоже рассыплется или как-то еще мне навредит.

Мы двигались, как мне думалось, наобум, выбирая менее загроможденное пространство. Никаких троп тут и в помине не было. То и дело густая поросль или поваленная сосна преграждала дорогу. Шиповник, представляя собой тернии, цеплялся за одежду, а ноги спотыкались об обнаженные дождями корни и рыхлые пни. В конце концов мы выбрались на какое-то подобие просеки, и идти стало легче. Однако куда и зачем мы шли, оставалось для меня тайной. Я решил полюбопытствовать, начав издалека.

- Ты зачем нас обоих из самолета выбросил? - спросил я, с отрадой отметив, что язык мне опять послушен, голос тверд, а сам я обретаю самоуверенность. - Для чего этот трип?

- А уж я как рад, - сказал Каспар. - Так рад, что и не выразить.

Я терпеливо повторил вопрос и попросил его не увиливать от ответа, а иначе вот сяду и далее никуда не пойду.

- И то... - согласился он. - Смерть без причины - признак дурачины. Мы ж не дурачины с тобой. Знай, это не мытарства, брат, и не истязание грехов.

- Тогда что?

- Тсс... - Он прижал палец к губам. - Нас непременно подслушивают. - 'Кто?', - кивком вопросил я. - От мертвых душ уши, - сказал он.

Я счел это за очередной образчик его остроумия и уже довольно злобно прошипел:

- Я должен знать, зачем меня с белу свету сосватали.

- Уж так постановщик постановил, - отчетливо раздалось справа, невдалеке.

Я замер. И впрямь: к нашему разговору прислушивались. Но лес был населен пока только голосами. Как я ни всматривался, ни тени, ни промелька, ни шевеленья кустов, ни единой бестелесной бестии лес не выказал. Хотя звуки множились, и не только шорохи, трески, вздохи, но и полноценные голоса. Я напомнил себе, что и сам-то организмом не обременен. Но они могли б, как и я, хотя бы проявить видимость.

Каспар тоже был немного смущен. Я решил воспользоваться его смятеньем и додавить.

- Ну! Отвечай же! Зачем ты меня?

- Зачем, зачем... За этим! - раздался другой голос и подленько захихикал.

- Эй, потерянный! - Этот голос был явно бабий. - У нас нонче саббатея! Придешь?

- Не обращай внимания, - несколько смутился Каспар. - Мертвые тяму не имут. Бормочут незнамо что.

- Сам ты незнамо что! - откликнулось эхом.

Каспар ускорил шаг, как бы в опаске, что мне наболтают лишнее. Я же напротив решительно остановился, едва не ступив ногой в углубление, оставленное чьим-то копытом и заполненное желтоватой водой. Газонокосильщики, йети, которым пугал Каспар в самолете, тут же пришли на ум.

- Ну что же ты? - поторопил он.

- Погоди, - сказал я. - Мы пехота, нам не к спеху. Дай озирнусь.

Мне показалось, что меж стволов йети мелькнул. А в следующее мгновение он появился из-за сосен, уже не таясь, давая себя рассмотреть досконально, в свою очередь и меня рассматривая. Объявились и мертвые с косами, и Машенька, и медведь - словно галлюциногенные бациллы проникли мне в мозг и творили прямо при мне все то, о чем едва только успевал подумать. И вот это ад или бэд явил свой истинный лик - во всех своих загробных подробностях. Словно веко Виево замигнуло в свой мир.

- Тсс... - Кто-то шикнул у самого уха. - Только Гоголю ни гу-гу.

Я вдруг увидел, что лес полон повешенных. Их было без счету. Только справа в пределах видимости висело не менее сотни штук. Налево я и взглянуть боялся. Один совсем рядом со мной повис, но странный какой-то - с куриным яйцом вместо лица, причем делатель деталей не поленился разместить на скорлупе несколько желтых крапинок. Скорлупа же под моим взглядом вдруг пошла трещинами и осыпалась, обнаружив под собой шпионскую тайнопись. 'Никогда не отправляйся в путешествие без веревки', - разобрал я закавыченную цитату, однако источник ее не был указан или же располагался на обратной стороне яйца.

Как оказалось, не имея рта и с перехваченным горлом, яйцелицый оказался способен к членораздельной речи, хоть она ему и давалась с трудом.

- Жизнь от смерти... не убежит, - сказал, например, он, делая длинные паузы после каждого слова, в то время как яйцо его головы пульсировало и разбухало по мере того, как он высказывался - видимо от чудовищного напряжения. 'Попробуй-ка поговори с закрытым ртом, - ещё подумал тогда я. - Всё произнесенное остаётся внутри тебя и давит на оболочку'. Яйцо уже вдвое разбухло против первоначального, а он всё еще силился еще что-то сказать. - Ещё... ещё с тобой... свидимся ... преисподних болот... - произнес он. И лопнул, взорвавшись желтком.