Грим - Каюр 2082

Горыныч распростерся шевелящейся грудой. Пушкин вертел башкой. Каспар и Одиннадцатый замерли в неудобных позах. Еще две фигуры подавали признаки жизни, пытались встать. Остальные оставались статичны.

Меж ними носилась Яга. Движения ее членов стали более согласованы, язык проворен и внятен.

- Чую, будет мне сегодня пожива! - зловеще шипела она.

Задетый ею муляж Мусоргского со стуком упал на пол, к нему тут же подскочил электрик и ударил ногой. Однако наткнувшись на твердое, заскулил.

- Так его, внучек, - одобрила баба Яга, демонстрируя осмысленную реакцию на происходящее.

Я был изумлен. Неужели инсталляция на белковый носитель, способствует индивидуации випа?

- Кто их активировал? - шепотом спросил я у ближайшего ко мне, Джуса.

- Не знаю. Должно быть, у Вадима оказался пульт.

- А Вадима - кто?

У Гарта были те же вопросы.

- Кто - это - такие? - раздельно и немного бессвязно заговорил он. - Как Яга оказалась разумной? И другие - как? Болванки! Одушевил! И брателло! Вы в курсе, что происходит? - строго обратился он к Торопецкому.

Торопелло только плечами пожал. Я бы на его месте пожал тоже. Однако если кто-то и был в курсе, так это он.

К постановке перфа 'Тайная Вечеря' на каком-то этапе предполагалось привлечь чмо - в качестве статистов, не более. Так что каюр под присмотром Викторовича или самого Гарта одно время частенько бывал в Кунсткамере. Однако буквально на днях Гарт отказался от этой затеи. После этого Торопецкого в ЗК практически не допускали. Из этого следует, что генерал ему не вполне доверял.

- Кто-то в эти болванки чьи-то базы внедрил, - предположила Сусанна.

Дура! Это категорически невозможно, учитывая доппель-про! В этот самый момент меня и осенило насчет конструктов. Прочие пока не догадывались. За исключением того, кто их инсталлировал. Таковым мог быть только Торопецкий. Ай да сукин сын!

Мысли носятся в воздухе, но если не ухватишь сейчас, то завтра ухватишь ее за другое место или не ухватишь совсем. Возьмись я за эту записку завтра, а не теперь, она была бы написана совершенно иначе. Ах, жить надо так (пока не забыл), будто всё мироздание выстроено ради вас.

Персонажи меж тем продолжали жить и реагировать на окружающее. Почему бы и нет? Первое удивление у меня прошло. Их глаза видели, уши слышали, и все это как-то соотносилось с тем, что было у них в головах. Вероятно, параллельно этому шла корректировка конфигураций по обратной связи через колпаки.

Яга, наткнувшись на Кощея, сперва отпрянула, выкрикнула своё: 'Чур!', но тут же заинтересовалась им. Оглядела его внимательно, приближаясь к нему и отпрядывая, нагибаясь, обходя кругом, потом быстро дотронулась до его плеча. Он, доселе стоявший болваном, дёрнулся и - я уверен: испуганно - отшатнулся.

- Ага! - сказала Яга. - Мы где-то уже встречались.

- Хочу! Хочу! - кричал Кощей.

- Какое редкое уродство! - сказала Яга.

- Ты о его шнобеле? - развязно спросил внучек.

- Я о его бессмертности, - сказала Яга. - Я тебя на себе женю, - обратилась она к Кощею.

Раздался длительный вопль ужаса.

- Тили-тили-тесто, жених и невеста, - дразнил его внучек, а он всё вопил - как пропащий, как проклятый, словно Вечный Жид, которому осталось жить хер да маленько, словно будучи бессмертным, смертным стал.

Внучек зажал уши и отошел к Горынычу, кружа возле него, время от времени нанося ему удары ногой.

- Так его, внучек! - одобряла Яга, отойдя от Кощея.

- Ой, он его повредит, - сказала Сусанна. Она была в джинсах и сиреневой блузке. Вы же знаете, я неравнодушен к ней.

- А то и убьёт... Чтоты-чтоты-чтоты! - сказали Джякус и Джус.

Викторович с ключами вновь бросился к двери, но генерал его удержал.

Внучек, уверившись в том, что сам Горыныч не встанет, попытался его приподнять. Но тот был слишком массивен, а мышцы брателло не настолько налиты силой, чтобы ворочать пассивную массу весом в сто двадцать, как минимум, килограммов.

- Да почешите мне спину, язычники! - рычал фра Вазелин.

- Вот, взгляните, - сказал Викторович, сунув под нос генералу айдент.

Я тоже взглянул через чьё-то плечо. В заданном радиусе идентификации - сто метров - обозначилось присутствие десяти персон. Гартамонов, Полозков, Торопецкий, Галкин (Джус), Устюжанин, Сусанина (тут уместно еще раз напомнить о необходимости включения моего фанка в реестр, я ж не животное), а так же тех, кто был за стеклом: Вадим Градобоев, Моравский, Савченко (Вазелин) и какой-то Котляр. Незнаком мне был только последний, из чего я заключил, что это и есть номер одиннадцатый.

Я быстренько перебрал память Павлова и Торопецкого насчет этой фамилии. Из всех Котляров, которых удалось быстро припомнить, наибольший интерес представлял один, Иван Тимофеевич, один из вивисекторв Силзавода. Он - здесь? И под своей фамилией? Вероятность такого оборота была ничтожна. Однако, как вскоре выяснилось, оказалось именно так.

- Кто-нибудь остановит этот падёж? - тихо спросила Сусанна, взглянув, между прочим, на Торопецкого.

Пока мы отвлекались на идентификатор, свалился еще один, в куцем мундирчике. Это говорило о том, что разблокировка корсетов продолжается. Рядом с этим лже-Гитлером вертелся Вадим. Он вытянулся в струнку и сделал зиг.

Внучек переместился к свежеупавшему и пнул его. Потом взял за воротник, перехватил подмышки и, кряхтя, поставил на ноги. Придержал его с полминуты, пока тот не обрел собственную координацию.

Двое, оба в полицейской форме, давно шевелившиеся рядышком на полу, встали на ноги без посторонней помощи. Шевельнулось предчувствие по поводу их.

В болтовню подвижных болванов ввинтился голос Моравского.

- Что они делают, Вазелин?

- Шевелятся. Эй, вы, если сейчас же не примените пульт, я так или иначе освобожусь и вас на кусочки порежу.

С него станется. С этим Савченко мне приходилось сталкиваться. Беспристрастный стрелок, чемпион по черной атлетике, извините за выкрутас. Он меня однажды убил.

- Кого засунули в эти болванки? - продолжал допытываться Моравский. - Что у тебя видно, Котляр?

- Может, не всё у них зафиксировалось, - сказал пискляво Котляр, Номер Одиннадцатый. - У нас в шарашке бывало такое.

Котляр! Иван Тимофеевич, самый что ни на есть! Тот, что в Силзаводе мучил меня. Удивляюсь, как Гартамонову удалось заполучить его в личное пользование.

Интересно, что каждый из этих троих - Моравский, Савченко и Котляр - так или иначе причастен ко мне. С каждым у меня свои счеты.

Конструкт в образе Гитлера меня позабавил. Позабавьтесь и вы. Мне доставляло определенное удовольствие открывать в этом ч/к знакомые мне приметы. Едва у него наладилась речь, как он начал бормотать. И бормотал следующее: 'Могучая Кучка... Куча мала... ла-ла-ла...', не подозревая, насколько это ла-ла очень скоро сделается актуальным.