Грим - Каюр 2082

- Это Гартамонов! - по-кошачьи взвизгнул Котляр.

- Генерал-полковник? - спросил Моравский.

- Генерал-майор!

- Как ты узнал?

- Я б его в любом обличье узнал. Он, сука, Матрёну курировал.

Ныне, достигнув максимального звания в его должности, курирует места не столь отдаленные.

- За восемьдесят лет сделал карьеру от стукача до генерал-полковника, - сказал Котляр.

Я быстро прикинул: мой Торопецкий, значит, лет на двадцать его старше. Алик же во внуки да в правнуки им годится. Только конфликта поколений в бедной моей голове не хватало.

Г., сбитый с толку Кощеем, молчал. Подлетевшая Яга новым касанием вернула его к жизни. Как наиболее экстремальный конструкт она все более захватывала инициативу, присваивая и права.

Не дай Бог бабой битым быть, бессмысленной и беспощадной! Я был уверен: этот искусственный организм способен страдать. Телу-то больно, независимо от того, кто или что воспринимает эту боль. Я решил, что если издевательства будут продолжаться, я сделаю все возможное, чтобы их прекратить. Даже если придется напасть на Викторовича и отнять ключи.

Однако напрасно я предавался сочувствию. От удара его, конечно, качнуло, но этого крена как раз хватило на короткий замах. Ответный тычок был несильный, и Яга упала скорей от неожиданности.

Я еще раз убедился, что чмо-конструкт - не просто органчик плюс организм, а система, способная к обучению. Мозг их стремительно совершенствовался, уплотняя нейронную сеть. В таком случае, в каких мерзавцев могут вырасти эти Кушнер, псевдо-Гарт или Яга! Из-за одной сотой такой возможности необходимо эту Кунсткамеру запретить.

Яга, кряхтя, пыталась подняться. Кушнер помог ей встать.

- Вздорная ты старуха, - сказал Г., баритон. - Я тебя сотворил под одну свою знакомую бабку. Приготовил твое туловище для нее. Если бы внешность отражала характер, то она бы выглядела именно так. - Я так думаю, что он Старуху-Ягинскую имел в виду. - Господин Моравский! Господа Савченко и Котляр! Что новенького, друзья мои, по нашей с вами затее? Я ничего не упустил, пока в трипе витал? Теперь мы не только в одной команде, но и в одной Кунсткамере. И уверяю вас, выхода отсюда нет. Разве что тот, кто нас с вами переиграл, явит свою милость.

Он обошел поочередно всех оживленных. Вадиму предложил обменяться телами. Войцеховскому с Вайсом руки пожал. Горыныча потрепал по каждой главе. Кощею сочувственно покивал и что-то шепнул на ухо.

- Что за бесов вселили в вас. Такой материал испортили, - сказал он.

Судя по реакции, не все его вниманием остались довольны. Да и Г., храбрясь, их заметно побаивался. Хотел бы я, будучи Торопецким, оказаться среди своих персонажей, попасть в руки к тварям своим? Очутиться среди своих изделий? Вряд ли. Всякие среди них. И даже у самого положительного найдутся претензии к автору. Да я и сам не вполне доволен своим творцом.

- И все ж отдайте должное, господа, такого никому еще не удавалось. А Горыныч - это ж находка! Знаете, господа, творить надо так, как никто, кроме вас, не сумеет, и то, до чего никто не додумается. А не пользоваться штампами да шаблонами. Я теперь точно знаю, что для ваянья и живописи рожден, таково было начертанье судьбы. Да вот обстоятельства с направления сбили.

Ах, тов. генерал, как я его понимаю. Если прёшь поперёк судьбы, изменяешь своему гению, то такое вот Г. получается. И потом: его страсть все равно прорвалась, но в каких уродливых формах!

- Обрету бессмертие в живописи, а вы во мне, - продолжал бормотать Г., но уже не так бойко. - Это будет моим воздаянием. Местью иль милостью - как решу. И это лучшее воздаяние, ибо все прочие - смерть.

- Уа-а-а! - заверещал Кощей.

Кстати, знаю одного автора, который не только творческое, но и истинное бессмертие обрёл. И ни тому, ни другому не рад, кажется.

- Да заткнётся он, наконец? - прорычал Вазелин.

- Нет-нет! Это любопытно! - сказала Яга.

- Живописная месть... уж я вас изображу... уж я вас так попишу... оставлю... в веках... ославлю...

И снова умолк, к сожалению.

Тут со всех сторон посыпались обвинения. Я не успел фиксировать заявителей. Обвиняли в следующем. - В злоупотреблении властью (Котляр). В генетическом моделировании (З. Горыныч). В содержании чмольного (Вазелин и Каспар). В присвоении каких-то метрик и чьих-то заслуг (Г., тенором). В избиеньи Яги (Яга). В нарушение закона о содержании чмо. В организации Матрёшки. В живописи. В принуждении к живописи. В криминальной деятельности. В убийствах, похищениях, кражах, захвате чужого имущества. В хитроумии. В сумасшествии. В связях с монахами. В незаконной коммерческой деятельности по изготовлению тел. В национал-социализме. В мечтательности. В глобальных планах по переустройству мира и переделе влияния. В мстительности и зависти. В тоталитаризме. В злоупотреблении злом. В создании марьяжных личностей. В попытке извлечения с того света умерших, то есть некромантии. В нарушении законов. В нарушении законов природы. И даже Викторович, сей покорный с виду слуга, мне показалось, что-то буркнул себе под нос насчет своих холуйских обид.

И все это вперемешку с воплями Каспара и Вазелина (Да найдите же пульт! Да кто-нибудь, почешите ж меня!).

Я вроде как обязан генералу существованием. Но с другой стороны (как Торопецкий) обижен на него за вероломство с болотным миксом. Да и у Алика обиды на него есть. Так что я тоже чуть было не присоединился к обвинителям.

- Но ведь это неправда, не правда ли? - сказала Сусанна.

- Нет, это любопытно... - пробормотал Гарт.

- Более, чем, - сказал Торопецкий.

- Особенно, насчет некромантии, - сказал Джякус.

- Как хотите, а я этому не верю, - сказала Сусанна.

- Живопись имеет место, - сказал Джус. - Так может - и всё прочее есть?

- Насчет хитроумия... кхм..., - откашлялся Викторович.

Я промолчал.

Сусанна - опять она - сказала:

- Но ведь этого не может быть!

- Присоединяйся к нам, Гартамоша! - громко сказал Каспар. - Без тебя бестиарий не полный!

- Дурак! Сколько раз тебе говорить? - сказала левая Горынычева голова.

- А я сколько раз тебе говорила? - сказала правая, будучи, очевидно, женского полу.

- П...п..п...- затрясла собой средняя, но дальше у этой заики дело не пошло.

В отчаянии она сорвала с себя колпак и поникла. Или с нее сорвали - руками общего туловища. Смотря по тому, какая глава в этот момент главенствовала. Лишенная связи с конструктом, который сидел в сети, она безвольно свесилась и бессмысленно улыбалась.

Разительное отличие от Вадимовой ситуации! У того Гитлер всё более заявлял о своем присутствии. То есть, в результате какой-то остаточной инсталляции возникла прогрессирующая саморазвивающаяся система, вытеснившая первоначальную личность почти полностью. А Горынычева опустевшая голова (средняя) только гугукала да пускала слюни.