Алла Горбунова - Вещи и ущи

иван петрович находился в сумрачном здании. его окружали люди, на чьи лица были надвинуты капюшоны. в центре стоял престол, на котором лежала священная книга. иван петрович подошёл к ней и увидел, что это его докторская диссертация.

вор, вор, — шипели люди в капюшонах на ивана петровича, — у меня ты украл мысль, у меня ты украл выражение, у меня абзац, у меня главу. — да, украл, — пытался оправдываться иван петрович, — так ведь и вы все крали. что вы — сами писали, что ли? сам никто не пишет!

вор, вор, — шипели все эти бесчисленные филологи, литературоведы, доктора наук, авторы статей и монографий, которых иван петрович обокрал. иван петрович, интуитивно чувствуя, что нужно сделать, схватил священную книгу-диссертацию и бросил в кольцо наступавших. тут же забыв о нём, они хищно разодрали её на части, пытаясь отнять друг у друга, и, получив маленькие кусочки, принялись что-то писать на их основе.

через пять минут у кого была готова статья, у кого диссертация, а у кого монография. с робостью и страхом подходили они к тяжёлой железной двери с надписью «публикация» и выстраивались в очередь. дверь периодически приоткрывалась, из-за неё высовывалась костлявая скрюченная рука с длинными птичьими ногтями и выхватывала бумаги из их трясущихся рук.

некоторые из них при этом падали в обморок, и тогда капюшоны с их лиц соскальзывали и становилось видно, что лиц у них нет вовсе, а вместо лиц — страницы с постоянно перемещающимися буквами, складывающимися в какие-то цитаты, а потом распадающимися и собирающимися в новые цитаты. у самых отъявленных умников буквы то и дело выдавали нравоучительные изречения из классиков, у тех, что попроще, и цитаты были поплоще, а у некоторых буквы так и норовили сложиться в слово из трех букв, и, видимо, им стоило немалого труда следить, чтобы этого не произошло. ведь по сути — это то же самое, что следить за своей мимикой. скорее всего, потому они и вынуждены были носить капюшоны.

после того как скрюченная рука забирала у людей в капюшонах тексты, через некоторое время она выбрасывала их назад, и по состоянию бумаги видно было, что там, за дверью, ей подтёрли зад. для людей в капюшонах это была одновременно высшая радость и мучение. каждый из них, раздуваясь от собственной важности, ждал, когда же наконец его текстом подотрут зад. иван петрович тоже встал в очередь со статьёй, только что списанной со статьи одного из сотоварищей. чем ближе была его очередь, тем большую робость он чувствовал. наконец прямо перед ним из-за двери показалась костлявая скрюченная рука с птичьими ногтями. перед тем, как схватить бумаги из рук ивана петровича, она провела кончиками пальцев по его лицу, словно ощупывая, и на миг застыла у его губ. иван петрович поцеловал её и упал в обморок.

иван петрович шёл со своей женой машей по огромному торговому центру, и маша скулила: купи шубу, купи шубу. — маша, — сказал ей иван петрович, — ты или очень глупа или совсем бессовестна, а скорее всего — и то и другое вместе. ты знаешь, что я работаю преподавателем, ты знаешь, сколько я получаю, ты знаешь, что мне нужно ремонтировать дачу, так о чём же ты говоришь, маша? какая шуба? — купи шубу, купи шубу, — скулила маша. в это время из бутика «шубка для вашей шлюшки» вышел мужчина со слоновьим хоботом и свисающей до пупа нижней губой. в руках он нёс шубу цвета тёмного шоколада с сединой и голубой подпушкой. — мария, позвольте вручить вам, — сказал он и встал перед машей на одно колено, протягивая шубу, — это шуба из меха баргузинского соболя, она стоит семьдесят тысяч долларов. о! — воскликнула маша, — именно такую я и хотела! кто вы, благородный рыцарь? — я ваш давний поклонник и не могу без вас жить. выходите за меня замуж! — э-э, полегче, — вступился иван петрович, — вообще-то это моя жена. — а ты не лезь, неудачник, ничтожество, — сказал мужчина с хоботом, — не смог заработать жене на шубу, а что ты вообще можешь? да разве ты мужчина? иван петрович размахнулся, чтобы врезать хаму по наглой слоновьей морде, но тот одним движением хобота отбросил его к стене. тем временем маша уже облачилась в шубу, взяла урода под руку, и они вместе, сладострастно целуясь, направились в сторону выхода. иван петрович сидел у стены униженный и потрясённый. мимо проходил карлик с расстёгнутой ширинкой, подмигнул ему и сказал: не парься, дружище. это была слишком роскошная женщина для такого жалкого неудачника как ты.

иван петрович сидел у себя на кафедре истории русской литературы, только кафедра эта находилась в сельскохозяйственном техникуме, а сельскохозяйственный техникум — в здании заброшенного завода на обводном канале. училась там одна неблагополучная молодёжь: наркоманы, алкоголики, больные СПИДом. в техникуме их кормили, выдавали минимальные дозы наркотиков, лечили по возможности и хоронили там же на кладбище на территории завода.

и вот пришёл к ивану петровичу студент лыков пересдавать экзамен. ну отвечайте, — говорит иван петрович, — про достоевского. — дык я физкультуру пересдавать пришёл. — а я тут при чём? — вы у нас как есть физкультурник, — сказал, — и начал прыгать. а прыгает плохо: чуть оторвётся от земли, и шмяк на пол, как мороженая курица. — не могу, — говорит, — ничего, у меня ломка. — тогда осенью приходите, — говорит иван петрович. — так к осени я помру, — отвечает лыков, — вы мне сейчас поставьте. — ну не могу же я вам просто так поставить. — а вы не просто так, вы за тыщу долларов, — подмигивает лыков и достаёт из кармана тысячу долларов. у ивана петровича брови наверх поползли, а лыков ему и говорит: не смущайся, друг ты мой сердешный, в могилу с собой всё равно не заберу. поставил ему иван петрович хорошо, да только лыков за собой дверь затворил — деньги в очистки картофельные превратились. побежал иван петрович искать лыкова, чтобы за уши его отодрать, а лыков на кладбище сидит и руками могилу себе роет, а дно могилы всё в картофельных очистках. — что, отец, ещё денег захотел? подходи, бери, сколько влезет, — усмехнулся лыков. иван петрович только сплюнул, помянул чёртову мать и побрёл обратно к себе на кафедру.

иван петрович работал в приёмной комиссии филологического факультета, принимал вступительные экзамены. приёмная комиссия в виде стола, за которым сидел иван петрович, располагалась в подземном вестибюле метро кузьминки. абитуриенты приезжали на поездах метро, подсаживались к нему, отвечали, получали оценки и уходили. перед экзаменом к нему подошли люди в чёрном и передали список, спущенный «сверху». в списке были фамилии тех, кто должен поступить. иван петрович не знал, кто из них попал в этот список благодаря деньгам, а кто благодаря родственным связям, но думать здесь было и не нужно, нужно было — одних протаскивать, а других валить. вот подсел к нему абитуриент животов, вместо носа у него был кукиш, голое пузо обвешено золотыми цепями, и начал отвечать: я книг не читаю, я бабки зарабатываю, и ты, гнида, поставь мне отлично, а то я тебя урою. абитуриент животов был в списке, и иван петрович поставил ему отлично. вытер пот со лба, и тут подсаживается абитуриент зобов и отвечает всё на отлично. и даже лицо нормальное, хорошее такое лицо, только зоб у него птичий, огромный, а так всё в порядке. смотрит иван петрович — а зобова в списке нет. хотел иван петрович нарушить правило и всё равно поставить зобову отлично, но только он об этом подумал, как перед носом его появилась рука в чёрной перчатке и погрозила ему указательным пальцем. — к сожалению, вы не справились с ответом, — сказал тогда иван петрович зобову. зобов надулся и гневно закудахтал. — ну что, довольны? — возопил иван петрович к небу, вернее, к каменному своду станции метрополитена. тогда снова появилась рука в чёрной перчатке и одобрительно ущипнула ивана петровича за щеку.