Валерий Волошин - После приказа

Тогда Ильин, как ему казалось, привел самый решающий довод:

— Они же в одной машине, психологически несовместимые на данный момент люди. Да мало ли что? Ведь береженого бог бережет!

— Ничего, я верю в свой народ, нутром чувствую подчиненных. И оно меня никогда не подводило, — закончил разговор Спиваков.

Но на сей раз чутье Спивакова не сработало. Ильин был прав: отношения между Мацаем и Коновалом зашли в тупик. Мацай злился на Коновала, не мог ему простить того, что ефрейтор плохо «обработал» Ртищева, и тот, в конце концов, «раскололся».

— Убить тебя мало, коз-зел, — шипел Мацай на Коновала. — Под статью меня подвел, сука, — он замахивал рукой, отрывая ее от баранки, якобы намереваясь двинуть Коновалу по шее. Коновал вжимался в угол кабины, вбирая голову в узкие плечи, и жалостно брюзжал:

— Ты, ты меня подставил! Придумал химеру, умник. А я, дурак, послушался, сам в петлю полез. Тебе-то что будет? Ты Ртищеву зубы не считал.

— А я ведь предупреждал, бревно, не можешь брать силой — не берись…

На обратном пути Мацай понемногу успокоился, передал руль незадачливому напарнику, а сам, привалившись к спинке сиденья, вздремнул. Коновал бросал на него ненавистные взгляды. Двигатель гудел натужно, но ровно, а огромные колеса тяжелого грузовика монотонно шуршали по гравию, убаюкивая. Колонна потянулась на косогор. После него машинам надо было красться поочередно, держась ближе к бугристой грязно-серой стене. В ту секунду, когда подошел к опасному участку грузовик, ведомый Коновалом, в горах раздался грохот, быстро разрастающийся от грома падающих сверху камней. «Карандаш», висевший над дорогой, дрогнул, вниз посыпались обломки породы. Коновал замер, на его лице застыл ужас. Зрачки глаз расширились. Вместо того чтобы остановить машину и не соваться под надвигающийся камнепад, Коновал с силой нажал на акселератор. Рев мотора перешел в визг, машина задергалась. Очнулся Мацай, ничего сначала не соображающий спросонья, но быстро пришел в себя.

— Что-о?! Куда ру-улишь! — заорал Мацай не своим голосом и потянулся к Коновалу, чтобы перехватить у того управление и выключить передачу.

Коновал теперь и сам понял, что дал маху: впереди разгоняющегося по начавшемуся спуску тяжелого грузовика градом сыпались камни. Если бы Мацай не сунулся к нему, возможно, он бы затормозил или как-то постарался объехать падающий поток. Но, испугавшись, что тот врежет ему по шее, он ничего не придумал лучше, как открыть дверцу и выпрыгнуть на ходу из кабины. И тут же ящерицей заполз в расщелину в стене.

— Гаденыш! — только и успел прохрипеть Мацай. По крыше замолотили комья, отскакивая рассыпчатым веером; горбатый валун пробил ее насквозь и грохнулся всей тяжестью на Мацая. Острая боль пронзила голову, шею, плечи, и навалился на него мрак, унося в немое беспамятство.

Березняк и Антонов, следующие позади, все видели. Не заметили только, когда бросил «Урал» Коновал. В этот момент они оба смотрели на накренившийся «Карандаш», с замиранием гадая, кувыркнется каменюка на дорогу от оползневого напора или устоит?.. Устоял, перевели они дух, и тут увидели, что машина Коновала и Мацая, хлопая левой дверцей, несется на полном ходу по косой дуге к обрыву, нагоняя впереди идущий ЗИЛ. «Урал» был явно неуправляем, а в ЗИЛе, видимо, не оглядывались назад. У Березняка и Антонова похолодело внутри.

— Гони! — приказал прапорщик.

Но Антонов уже сам рванул машину вперед, тревожно подавая звуковые сигналы. В ЗИЛе Турчин и Ртищев услышали длинные гудки, но поняли их по-своему. Турчин, увидев в боковое зеркало, что нагоняющий его машину «Урал» заносит к краю дороги, подумал, что у него отказали тормоза. Вместо того чтобы прибавить скорость и уйти от столкновения, резко остановился. Тут же включив заднюю передачу, он попятил свой ЗИЛ назад, стараясь подставить «Уралу» борт, в надежде, что это послужит препятствием и остановит разогнавшийся грузовик. Петр еще крикнул Шурке:

— Держись!

Удар пришелся посередине кузова ЗИЛа, только щепа и ветровое стекло «Урала» разлетелись мелкими брызгами. С грохотом обе машины опрокинулись под откос и ухнули в реку, поднимая пенные столбы.

Через секунду, ошалевшие от такой развязки, подкатили к месту происшествия Березняк и Антонов. Прапорщик выскочил из кабины и, ни на миг не раздумывая, бросился в бурлящий водоворот. Глеб сиганул в него следом. Его тут же закружило, окатило жутким леденящим ознобом. Мускулы натянулись, точно провода.

ЗИЛ лежал на боку в нескольких метрах от берега, практически полностью погруженный в воду. Лишь торчали поверх разбитые доски кузова, а очертания машины угадывались по раздвоению потока. Там уже боролся с напором Березняк. Вынырнула из кабины всклокоченная голова Турчина, который отплевываясь, тащил на поверхность захлебнувшегося Ртищева.

— Добре, сынку, я счас! — услышал Глеб прерывающийся бас прапорщика, кинувшегося к Турчину на помощь.

Антонов, поняв, что у ЗИЛа он будет лишним, широкими взмахами поплыл к «Уралу», опрокинутому вверх колесами, чуть торчащими из воды, еще вращающимися по инерции. Глеб когда-то считался лучшим пловцом на Дону среди ребятни станицы, но справлялся сейчас с необузданным норовом реки с большим трудом. Ухватившись за какую-то железяку, рассекающую поверхность воды точно перископ, он глубоко вдохнул и нырнул под воду, хватаясь руками за части машины, на ощупь отыскивая кабину. Дверца открылась легко. Но дальше продвинуться он не смог, пришлось выныривать, чтобы вновь заглотнуть в легкие кислорода. Вторая попытка оказалась удачной. Он нащупал куртку, вцепившись в нее мертвой хваткой, потянул наверх и понял, что тащит тело.

Он выплыл с Мацаем. Его лицо было в кровоподтеках, никаких признаков жизни нельзя было прочесть на нем. Под спутавшимися на голове волосами кровоточила глубокая рана. Глеб подтаскивал тело к берегу осторожно, обхватив Мацая сзади и стараясь удержать на поверхности его лицо. Вскоре почувствовал, что ему помогает Турчин. Они выволокли Мацая на гравий. Березняк хлопал по спине Шурку Ртищева. Тот зашелся кашлем, выхлебывая из себя воду.

— Будешь жить, хлопец! — добродушно гудел Березняк. Бросился к Мацаю, над которым хлопотали Антонов и Турчин, но тут же встал как вкопанный: — А где Коновал?!

— Его в «Урале», кажется, нет, товарищ прапорщик! — растерянно ответил Глеб. Но Березняк уже решительно вбежал в реку, преодолевая течение, погреб к перевернутому грузовику. Антонов немедля рванул за ним, оставив с Мацаем Турчина, продолжающего делать ему искусственное дыхание. Сердце Мацая уже ровно начало биться…

Глеб не успел опередить прапорщика. Березняк нырнул в поисках Коновала первым. Антонов подплыл, снова ухватился за «перископ», поджидая, когда появится на поверхности прапорщик. Но того долго не было. Заподозрив неладное, Глеб погрузился на дно, борясь с течением, хватаясь за что попало руками, добрался до кабины, обшарил ее — пусто. Вынырнул и снова нырнул. И так несколько раз — никаких следов. Он не слышал, что ему кричали с берега Турчин и прибежавшие на помощь ребята во главе со старшим лейтенантом Ломакиным, что Коновал нашелся, жив-здоров.