Элиф Шафак - Три дочери Евы

Она по-прежнему молчала, чувствуя, что голова у нее идет кругом. Наверное, тут сыграли свою роль предостережения Троя, а может, профессора Азура окружала особая аура.

– Только не говорите, что вы боитесь! – воскликнул он, почувствовав ее смущение.

– Янтаря?

– Ведьм.

– Нет, конечно, – быстро проговорила она.

Внутренний голос подсказывал ей, что раз он видел, как она рассматривала курильницу с янтарем, значит он появился уже давно и птицу тоже видел.

– Профессор, еще раз простите, что зашла в ваш кабинет, – сказала она.

– Вы извиняетесь с неимоверной частотой! – усмехнулся Азур. – За три минуты уже второй раз. Если это ваш средний показатель, его необходимо снизить, вам так не кажется?

Пери вспыхнула. Профессор попал в точку. Она и в самом деле то и дело просила прощения – за двухминутное опоздание, за то, что слишком рано отпустила дверь, которую придерживала для другого человека, за то, что обгоняла кого-то на тротуаре, за то, что в супермаркете слегка задевала тележкой другого покупателя. Слова «извините» и «простите» буквально не сходили у нее с языка.

– У меня есть гипотеза, – сообщил Азур, отбрасывая волосы со лба. – Люди, которые имеют привычку извиняться без повода, также склонны без повода рассыпаться в благодарностях.

Пери судорожно сглотнула.

– Возможно, причина в том, что этих людей постоянно гложет беспокойство, – сказала она. – Они изо всех сил стараются ладить с окружающими, но знают, что пропасть все равно остается непреодолимой.

– Какая пропасть? – спросил Азур.

– Между ними и другими людьми, – ответила Пери и тут же пожалела о своих словах. Стоило ли открывать свои чувства перед этим совершенно незнакомым человеком, да еще профессором. Что общего может быть между ними?

Азур, обойдя Пери, уселся за письменный стол, написал что-то на листе бумаги и прицепил его рядом с другими на тянувшейся через комнату леске.

– Значит, вы боитесь, что другие студенты не считают вас своей? – повернулся он к Пери. – Не верят, что вы одна из них? Видят в вас обманщицу, которая прикидывается не тем, кто она есть на самом деле? А какая же вы на самом деле? Вы считаете себя неадекватной? Ненормальной? Умственно отсталой?

– Я этого не говорила, – возразила Пери; все мышцы ее напряглись в ожидании следующего удара.

Не обращая внимания на ее реакцию, он продолжал:

– Вы думаете, что не имеете права учиться в Оксфорде, верно? Но почему?

– Этого я тоже не говорила! – Она стояла, опустив голову, уткнув взгляд в малиновый ковер на полу, который напомнил ей такие же домотканые ковры в ее родном доме. – Здесь… все очень умные… и так много знают, – добавила она, обращаясь к своим ногам.

– А вы? Вы разве не умная?

– Конечно, я не дура. Но мне надо очень много работать. Другие студенты легче адаптируются к университетской жизни. Я же постоянно сталкиваюсь с какими-то трудностями, – призналась Пери. Тут она вспомнила, зачем сюда пришла. – Вообще-то, мне бы очень хотелось узнать подробнее о вашем семинаре. Доктор Реймонд посоветовал мне обратиться прямо к вам.

– Доктор Реймонд?

Судя по тону Азура, он не слишком жаловал ее куратора, однако не стал заострять на этом внимание. Отыскав на столе какую-то папку, он вытащил из нее исписанный лист бумаги, пробежал его глазами, состроил недовольную гримасу, смял листок, превратив его в бумажный шарик, и отправил в мусорную корзину.

– Боюсь, вы опоздали, – провозгласил он, завершив эти манипуляции. – Я уже набрал участников. Существует достаточно длинный лист ожидания.

Подобного поворота событий Пери не ожидала. Теперь, когда она узнала, что семинар для нее недостижим, ее желание попасть туда только усилилось.

– Впрочем, – добавил Азур, заметив ее разочарование, – одному из студентов придется нас оставить. Так что, возможно, в скором времени у нас освободится место.

Пери просияла. Хотя охватившую ее радость тут же омрачил легкий укол вины, когда она догадалась, что профессор говорит, скорее всего, о ее новом знакомом, Трое.

– Это тот молодой человек, который…

– Да… злобный и агрессивный, – кивнул Азур. – Злобные и агрессивные люди не способны познать Бога.

Молчание, развернувшись, как свиток, повисло между ними. Азур устремил на Пери пронзительный взгляд:

– А теперь объясните мне, по какой причине вы хотите посещать этот семинар?

– В моей семье вера – это камень преткновения. Мой отец…

– Ваших родителей здесь нет. Я спрашиваю вас.

– Ну, у меня всегда было неоднозначное отношение к вере, и этот вопрос всегда волновал меня. Мне необходимо внести ясность в собственные мысли.

– Пытливый ум – это счастливый дар, а неуверенность – великое благо, – заявил Азур, повторяя изречение, высказанное во время публичной дискуссии. – Что касается вашего стремления внести ясность в собственные мысли… Полагаю, худшего помощника, чем я, вы не нашли бы во всем Оксфорде.

Из сада донеслось птичье щебетанье. Может, это распевает щегол, подумала Пери, вновь обретший свободу, чреватую испытаниями и опасностями, но все же такую желанную. Задумавшись, она не заметила, как профессор протянул руку и достал с горы книг на столе ее томик стихов.

– Ага! Что это у нас тут? Надо же, – протянул Азур, – старинное издание «Рубаи»! Откуда оно здесь?

Прежде чем Пери успела ответить, он открыл книгу и обнаружил внутри ее резюме.

– О, это просто… – смутилась Пери.

Профессор пробежал глазами плод фантазии Ширин. Лицо его попеременно выражало то недоверие, то удовольствие.

– Весьма любопытно. Значит, вы ухаживали за осьминогом? – (Пери молчала, словно окаменев.) – Удивительные создания, – продолжал Азур, – и чрезвычайно умные. Примерно две трети нервных клеток у них находится на щупальцах. Впрочем, вы это, конечно, знаете. – (Ей оставалось лишь кивнуть в знак согласия.) – Получается, щупальца осьминогов обладают собственным умом? – спросил Азур, но, к ее облегчению, не стал дожидаться ответа. – В течение долгого времени люди были уверены, что интеллект животного находится в прямой зависимости от величины его мозга. Следствием подобного подхода является дискриминация по половому признаку, ведь мозг мужчины больше, чем мозг женщины. А потом наши замечательные осьминоги разбили этот миф своими щупальцами. Их, кстати, всего шесть, а не восемь. Правда, есть еще две ноги. Возможно, на следующей ступени эволюции все высокоразвитые существа вместо единого увесистого мозга будут обладать целой мозговой сетью!

Пери вдруг ощутила, как по телу пробежала легкая дрожь наслаждения. Неужели это его голос так действует на нее? – с удивлением подумала она.

– Если учесть, что осьминоги с возрастом становятся только умнее, их с полным правом можно назвать самыми совершенными созданиями на земле. А вот Аристотель, величайший из всех философов, считал их глупыми тварями. Любопытно, что бы осьминоги сказали об Аристотеле?