Элиф Шафак - Три дочери Евы

Колледж профессора находился поблизости от Хай-стрит, в конце старинной, мощенной булыжником улицы. Чтобы попасть туда, надо было войти в готическую арку и пересечь внутренний двор.

Нужный ей вход Пери нашла без труда. Снаружи на стене мелом были выведены результаты состязаний по гребле, которые недавно проводились в колледже, сверху красовался рисунок в виде двух скрещенных весел. Войдя, она увидела стенд с именами преподавателей – проф. Т. Дж. Паттерсон, Дж. Л. Спенсер, проф. М. Литзингер… и проф. Э. З. Азур, кабинет его находился на первом этаже. Пери двинулась по длинному узкому темному коридору. Наконец справа, на обшарпанной, слегка приоткрытой двери, она заметила приколотый кнопками лист бумаги:

Часы приема:

вторник – с 10 до 12, пятница – с 14 до 16

Теория: если у вас есть вопрос, приходите в часы приема.

Антитеория: если у вас возник срочный вопрос вне часов приема, оставьте его без ответа и посмотрите, что из этого выйдет.

Будьте внимательны, решая, как следует поступить в вашем случае .

Так как сегодня был не вторник и не пятница, Пери оставалось лишь уйти. Но двусмысленность вывешенных на двери рекомендаций придала ей смелости. Она постучала в дверь, что было совершенно излишне, так как она уже чувствовала: кабинет пуст. Но она все-таки постучала еще раз, просто чтобы убедиться. Внезапно до нее долетел какой-то слабый звук, явно производимый не человеком. Может, то гудел жук, призывающий самку, может, бабочка пыталась выбраться из кокона. Пери напряглась, вся превратившись в слух. Но за дверью вновь воцарилась полная тишина.

Пери охватил приступ острого любопытства, неодолимое желание посмотреть, что же там внутри. Не будет ничего плохого в том, что она на мгновение заглянет в кабинет, сказала она себе и попыталась бесшумно открыть дверь. Как назло, дверь пронзительно заскрипела.

Войдя в комнату, Пери осмотрелась по сторонам и замерла от удивления. Высокое раздвижное окно, выходящее в ухоженный сад, было наполовину открыто, и солнечный свет заливал башни из книг, рукописей, тетрадей и гравюр, громоздившиеся повсюду. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись книжные полки. Из угла в угол были протянуты разноцветные лески, вроде тех, на которых стамбульские хозяйки сушат белье, только вместо белья на них висели исписанные листы, прикрепленные бельевыми прищепками. Напротив двери стоял старинный письменный стол красного дерева, тоже сплошь заваленный книгами, из которых торчали бесчисленные красные закладки, похожие на языки, высунутые в комическом удивлении. Книги лежали повсюду: на диване, на кресле, на кофейном столике, даже на полу, застеленном малиновым домотканым ковром. Если бы где-нибудь существовал храм, посвященный печатному слову, он был бы здесь.

Но Пери удивило вовсе не обилие книг и не царивший в кабинете беспорядок. Маленькая птичка, желто-зеленый щегол с раздвоенным хвостом – вот то, чего она никак не ожидала здесь увидеть. Должно быть, птица залетела в комнату через окно и теперь в испуге металась из стороны в сторону, отчаянно пытаясь обрести свободу. Очень осторожно Пери подошла поближе и, затаив дыхание, протянула руку в надежде поймать пленника. Однако при виде человека несчастное создание совершенно обезумело. В панике щегол носился из угла в угол и даже несколько раз оказывался в манящей близости от приоткрытого окна, но никак не мог взять в толк, что там и есть путь к освобождению.

Решительно направившись к окну, Пери положила свой томик Хайяма на стопку книг, высившуюся на столе, и попыталась открыть окно пошире. Но старинная массивная рама, скорее всего, была закреплена сверху, потому что никак не хотела поддаваться. Глупыш-щегол, испугавшись шума, метнулся к ней и начал биться о стекло, за которым синело бескрайнее небо, такое близкое и такое недостижимое. Потом, утомившись от бессмысленной борьбы, он опустился на полку недалеко от Пери, так что ей хорошо были видны его глазки-бусинки и сверкавший в них ужас. Она смотрела на несчастную пичугу не только с состраданием, но и с пониманием. Чувство беспредельного ужаса перед враждебным миром было знакомо ей слишком хорошо.

Оглядываясь вокруг в поисках орудия, которое помогло бы ей справиться с оконной рамой, Пери почувствовала странный сладковато-горький аромат, который смешивался с затхлым запахом книг. Взгляд ее упал на бамбуковую вазу с подгнившими грейпфрутами, неуместно яркими в этой комнате, где преобладали серовато-коричневые тона. Источник сладкого запаха тоже нашелся быстро. На подоконнике, в бронзовом держателе, где уже накопилась небольшая горка пепла, дымилась ароматическая палочка.

На столе лежал металлический нож для разрезания конвертов, идеально подходящий для того, чтобы разжать зажимы, мешающие, как она догадалась, открыть окно. Освободив раму с обеих сторон, Пери вновь налегла на нее. Рама с неожиданной легкостью пошла вверх. Теперь Пери оставалось лишь направить птичку к спасительному выходу. Стащив с себя свитер, Пери принялась размахивать им в воздухе.

– Это что, новый танец? – раздался чей-то голос за ее спиной.

От испуга у Пери перехватило дыхание. Повернувшись, она увидела, что профессор Азур стоит в дверях и смотрит на нее, насмешливо улыбаясь. Теперь, когда он был совсем близко, она разглядела, что его длинные каштановые волосы отливают золотом, словно темный гобелен с вплетенными в него золочеными нитями. Сейчас он был без очков.

– О, простите, простите, – выдохнула Пери, сделав шаг к нему и тут же отпрянув. – Я не хотела заходить в ваш кабинет без разрешения.

– Так почему же все-таки зашли?

В голосе его звучало неподдельное любопытство.

– Э… э… Дело в том, что я увидела… эту птицу…

– Какую птицу?

Пери указала налево, туда, где мгновение назад метался щегол. Но никакой птицы там не было. Она нервно окинула комнату взглядом. Щегол исчез бесследно.

– Наверное, вылетела в окно, пока мы разговаривали, – окончательно смутившись, пробормотала Пери.

В течение целой минуты, показавшейся ей часом, профессор Азур не произносил ни слова и не сводил с нее глаз. Во взгляде его вспыхнул огонек узнавания, словно она была книгой, которую он читал прежде, но успел основательно подзабыть.

Наконец он сказал:

– Кстати, это янтарь.

– Что? – не поняла Пери.

– Благовоние, на которое вы смотрели, – пояснил Азур. – В разные дни недели я жгу разные. По четвергам – янтарь. Вам нравится янтарь? – (Пери растерянно молчала.) – В Древнем Риме женщины постоянно носили при себе янтарные шарики. Кто-то – ради их приятного запаха, кто-то – для защиты от ведьм.