Иоан Поппа - Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа

– Кто-нибудь отсутствует?

– Все здесь! – говорит Силаги Корнел.

– Взвод, равняйсь! Смирно! Надеть каски! Не забудьте ложки! Чтоб у каждого была ложка, потому что мы идем, как вы знаете, в столовую. Внимание! Напра-во! К автобусу шагом марш!

Порядок сохраняется несколько десятков метров, потом все резко бросаются к автобусам. Это битва за места. Потому что машин для личного состава части все время не хватает. Отсюда и эта отчаянная гонка и давка. Правда, у нас есть – как подмога – и крытые брезентом грузовики транспортного взвода, но ехать на них, на длинных деревянных скамьях еще более неудобно. Там не за что держаться, и на поворотах люди опрокидываются или наваливаются друг на друга.

Мало-помалу мы покидаем 2-ю Колонию и теснимся в автобусах или крытых грузовиках, а машины тяжело приходят в движение в сторону «печальных» Карпат, то есть 1-й Колонии «Уранус». Прежде чем выехать из Витана, я вижу две военные скорые помощи, которые останавливаются у ворот 2-й Колонии, что меня удивляет, поскольку я знаю, что ночью умер только один солдат.

Прибыв на «Уранус», мы выходим из машин и направляемся в залы столовых в здании старого стадиона. Выстраиваются огромные очереди. В мутном утреннем свете ряды ожидающих солдат, с ложками, торчащими наполовину из левых нагрудных карманов, кажутся серыми. Лишь металлические овалы ложек блестят у них на груди, как причудливые медали.

Кадровые офицеры едят рядом со своими подчиненными. По линии партии и министерства обороны были отданы приказы, согласно которым на «Уранусе» запрещается – как в столовых, так и на стройке – «образование групп офицеров» и «образование групп национальных меньшинств».

Об этом офицерам напомнили и по случаю проработки знаменитого постановления № 9267 ДИСРВ. Официальное объяснение состоит в том, что офицеры и младшие офицеры должны постоянно быть рядом с массами военнослужащих, но мы это видим по-другому. Тонкий ум, скрытый под черепом какого-нибудь генерала, догадался, что достаточно опасно, чтобы несколько офицеров собирались вместе во время приема пищи. Зачем им сходиться в группы? Кто знает, что может прийти им в голову, если они общаются друг с другом? Ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет, тем более что такой негодяй, как лейтенант Ленц, спросил в разгар собрания: «Тогда как нам обсуждать вопросы на партсобраниях, если нам не разрешают собираться группами и быть ближе друг к другу?» А другой негодяй, капитан Костя, находившийся рядом, ответил ему не моргнув глазом: «Мы будем обсуждать их с помощью дымовых сигналов, как индейцы!» Как можно иначе поступать с такими элементами, если только не запрещать им общаться между собой? Но с каким достоинством им парировал тогда полковник Мэгуряну: «Товарищи, оставим эти сарказмы!»

Едим бок о бок с военнослужащими. Странный способ принимать пищу – не военный, не казарменный, а унизительный, почти животный. Сидя плечом к плечу, локоть к локтю, в тесноте, едим, как скот, выстроенный перед яслями, без мыслей, без удовольствия, без цели. Едим, чтобы есть. Едим, чтобы уложиться в распорядок рабочего дня. А распорядок непрост. После завтрака у нас будет перекличка в 6:30. Затем мы поднимемся на строительные леса или спустимся работать на подземных отметках.

В течение дня будет несколько собраний, явка на них обязательна, но это собрания только для кадров: в 10:00, в 12:00, перед обедом в 13:00, после обеда в 16:00 и в 19:00. Потом будут собрание части, проработка приказов, перекличка и ужин и, наконец, последнее собрание с командирами взводов в 21:00, но это, если поступает особое распоряжение.

Командиры взводов и рот должны также докладывать о своем присутствии в ходе отдельных летучек: в 5 часов утра, в 5:30 и на собрании командиров взводов в 9:00.

Один раз в неделю, обычно в четверг, проходит общее собрание кадров части. Это собрание может продлиться и четыре часа. Периодически в казармах проводится общая перекличка, когда пересчитывают, как «зернышко к зернышку», кадры и солдат. Это продолжается около часа. Со своей стороны, командир части может приказать созвать собрание всех кадров. Если он сделает это ночью в 1:00, еще лучше. Это значит, что он энергичный и бдительный командир!

В тюремных колониях на Острове Дьявола перекличка заключенных не проводилась, как о том говорит ПапиИон [17] Остров во Французской Гвиане, где находилась тюремная колония, о которой узнал весь мир, благодаря автобиографическому роману Анри Шарьера ( Charrière ; 1906–1973) «ПапиИон» («Мотылек»; 1969) ( прим. ред. ). . В ГУЛАГе Солженицына заключенные созывались на собрания самое большее два раза в день. В Освенциме была только вечерняя перекличка. В тюрьмах Таррафала [18] Бывш. португальский концлагерь на одном из островов Зеленого мыса. или в Синг-Синг, на великой реке Гудзон, перекличка заключенных никогда не делается, а только бегло проверяется их присутствие в камерах.

В Румынии, в колонии «Уранус», в один день проводятся девять собраний с кадрами и три собрания со всей частью. Командира взвода или роты могут позвать ежедневно на десять и даже двенадцать собраний и перекличек.

Чья-то умная голова нашла метод предотвращения любой мысли об уклонении от распорядка дня, собирая офицеров и младших офицеров каждые два часа и пересчитывая их. До приковывания кадров цепями к лесам и печам для обжига извести или к железным кольцам, торчащим из бетонных стен туннеля, остается лишь один шаг. И разве было бы что-то постыдное в том, чтобы сделать и этот шаг? Молодых американских рекрутов, которые поступают на флот, разве не привязывают веревками к поручням на палубе судна в первый день, чтобы они не упали в океан? Разве русские не делают то же самое на подводных лодках с их рекрутами, которых охватывает паника при первом погружении? А активисты гринписа? Разве они не приковывают себя цепями к контейнерам, которые содержат радиоактивные отходы?

Без четверти семь перекличка закончилась. Строю в колонну взвод и веду его на плац. Перед нами высится Холм плача, не очень высокий склон, обвалившийся наполовину, по которому идет путь на стройку. Летом дорога покрыта толстым слоем пыли, а осенью – не менее толстым слоем грязи. Это, впрочем, единственные две вещи, которые имеются в изобилии на нашей прекрасной социалистической родине, и из них каждый может взять себе столько, сколько ему захочется, без всяких ограничений, без апробаций, предварительной записи или карточки.

Сгруппированные по частям, батальонам и ротам, военные молча ждут в холодном свете утра. Военные части корпусов В и С и все батальоны с юга колонии собрались на огромном плато притоптанной земли, лицом к стройке.

Батальоны, дислоцированные в периметре «печальных» Карпат и входящие в состав 2-й Бригады, уже выстроились. Воинская часть 02386 подполковника Станку занимает центр фронта, а на правом крыле находится воинская часть поменьше, фактически ядро в/ч 02394, которая будет сформирована в будущем году. Командиры трудовых взводов выдвинуты на три шага перед фронтом. Впереди них командиры рот, а дальше, на девять шагов перед фронтом, находятся командиры трудовых батальонов. Униформа у всех одинаковая: та же поношенная блуза цвета хаки, тот же старый плетеный веревочный или кожаный ремень с желтой латунной бляхой, на которой блестит герб со звездой и колосьями нашей Республики, те же брюки, те же стоптанные ботинки, та же каска строителя на голове. Ни у офицеров, ни у младших офицеров нет воинских знаков отличия. А если б они существовали, то от них не было бы никакого толку. Мао был прав, когда отменил воинские звания в китайской армии.