Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

– Да он пьяный у тебя! – с некоторым негодованием воскликнула она. – Коньяк «Апшерон», не менее пяти лет выдержки.

– Семь, – поправил Вяцловский. – Это я его хотел в чувство привести.

– А он ничего. Молодец, что притащил.

Женечка, кокетливо поправив волосы, поворачивала лицо Басби, взяв его за нос.

– Заканчивайте дискуссию, – строго распорядился Максимилиан. – Несите объект в дискуссионную.

Каждое помещение на станции имело свое обозначение. Тарелочная, подушечная, микроскопная… До приезда Максимилиана дискуссионная представляла собой гостиную. Туда Басби и занесли. Положили на диван. Сами ученые встали напротив, рассматривая объект и готовя свои замечания и предложения. Женечка привычно раскрыла блокнот и уже вертела в пальчиках карандашик. Бумблис сосредоточенно протирал очки замшевой тряпочкой. Максимилиан, сложив руки на груди, поджимал губы. Вяцловский барабанил пальцами по столу, понимая, что начнут с него.

– Итак, – чуть пожевав губами, произнес наконец Максимилиан. – Слово имеет господин Вяцловский. Он, так сказать, обнаружил проблему, ему и быть сегодня первым докладчиком. Прошу вас.

– Так… Определенно – авиатор. Перемещался от облака к облаку в низких слоях атмосферы на летательном аппарате тяжелее воздуха. В результате технической неисправности или ошибки рулевого… Впрочем, я не исключаю и резкого климатического…

– Перестаньте чушь пороть, – взвился Бумблис. – Пока вы там по горам шляетесь и тактические запасы коньяка «Апшерон» семилетней, на минуточку, выдержки трескаете в эгоистической обособленности от более ценных членов экспедиции, мы за погодой наблюдаем и никаких таких «резких климатических»…

– Господа, господа, ближе к делу, – всплеснул руками Максимилиан. – Господин Вяцловский, продолжайте.

– Да я, собственно… Врача вызвать. А пока аперитивчик принять, а то что-то все утро на нервах.

– Объявляю перерыв, – провозгласил Максимилиан и громко хлопнул в ладоши. – Бумблис, разливайте.

Все сразу зашевелились, сами собой на стол прыснули рюмки, Женечка внесла небольшое блюдо с «пти кейк», задвигались стулья, Бумблис взял в руки графин с притертой пробкой, вынул ее и нацелился разливать. В дискуссионной повисла благоговейная тишина. Можно было расслышать, как маслянистая жидкость с нежным плеском переливается из графина в бокалы.

Именно этот звук, ласкающий слух, щекочущий нервы, поднимающий откуда-то снизу сладкую, расширяющуюся волну, напоминающую облако, которое затейливо вошло в рифму с теми, что спровоцировали аварию, и решил дело. Басби открыл глаза.

– Где это я? – ясным голосом спросил он.

– Евгения, принеси еще бокал, – ровным обиходным тоном попросил Максимилиан. – Как вас величать, любезнейший? А то как-то неловко.

– Я – малыш Визг, – несколько неуверенно ответил Басби. – Я летаю под аплодисменты.

– Мы польщены, – слегка поклонившись, произнес Максималиан. – Прошу к столу.

Басби снова провалился в забытье. Мимо него плыла тарелка с прозрачным бульоном, а в бульоне играла музыка – это мелодично стукались друг о друга маленькие грациозные фрикадельки. Тарелка наклонилась, и несколько капель горячей жидкости обожгли ему руку.

– Милейший, пора, однако, прийти в себя, – Максимилиан пытался влить в рот Басби чай с ромом. – Никаких видимых повреждений мы у вас не обнаружили – господин Вяцловский у нас из семьи медиков и сам по юношеству не чурался фарингоскопа. Так что довольно паясничать, отдавайте штурвал и возвращайтесь к людям!

Басби разжал пальцы, Максимилиан взял у него руль и бережно положил на рояль.

– Но только запомните, где он лежит, – тут все пропадает, – плел словесную сеть Максимилиан. Басби приподнялся на локте – он лежал на кушетке, покрытой шелковым одеялом, – и огляделся: рояль, книжные шкафы, стопки папок. Он что, в кабинете композитора? Кто этот самодовольный толстячок? Новый сценарист? И что за прекрасная идея ему только что снилась – тарелка, суп… Ах да – в бульоне играла музыка! И так пронзительно, так трепетно звенели фрикадельки! Почему бы не сделать мюзикл про кухню? Домохозяйкам понравится. Водрузить кастрюлю на сцену… Однако цел ли он? Басби пошевелил одной ногой, другой, поднял правую руку, левую – вроде цел.

– Ваш «Хлебников» распался на куски, – продолжал между тем Максимилиан. – Шутка. А доблестный Вяцловский, перевоплотившись в сестру милосердия, осуществил доставку приземлившегося тела.

– Признателен, – Басби уселся на диване, подложив под спину подушку. В голове у него гудело, и очертания толстячка то и дело теряли резкость.

В этот момент непонятно откуда, словно с потолка, понеслись шорохи, скрипы, потрескивание. Басби прислушался: будто даже свистки городовых. Визг автомобильных тормозов, а потом – то ли из люстры, висевшей распушившимся цветком, то ли из глубины книжных полок – раздался настороженный мужской голос:

– Эвакуация! Эвакуация! Дамы и господа, просим вас прислушаться к рекомендациям главного метеоролога Южных губерний. Облачные атаки. Давление атмосферного слоя увеличивается с каждой минутой. Торнадо приближается к городу с непредсказуемой быстротой. Мы ведем наш репортаж с улиц… Девушка, что же вы плачете? – В шумы вмешались всхлипы. – Нужно не плакать, а сосредоточиться. Необходимо пресечь панику! Ваш дом уже улетел? Вместе с крылечком и розовыми кустами? Как вы добрались до Ялты с Карадага?

Что за бред? Басби поискал глазами в комнате то, за что можно было бы уцепиться. Вздох надежды. Каплю спокойствия…

– Это что у вас, коньяк? Пожалуйста, налейте до краев вон в ту кружечку. Да-да… – получив из рук Макса чашку с розочками на боку и отхлебнув, Басби закрыл глаза и всмотрелся в темноту. Ничего.

А голос в люстре продолжал утешать барышню, которая рыдала в голос, перечисляя, что улетело вместе с домом. «Значит, самолет тоже упал не случайно?» – подумал Басби. Не из-за облака. И не из-за того, что он положился на свое знание балетных па, которые стрелки выделывают на приборной доске.

– Так вот в чем дело – самолет упал из-за торнадо? – спросил Басби у толстячка. – Сколько я пробыл без сознания? Несколько дней? Когда это началось? Я редко слушаю радио. Где-то здесь приемник? – Басби попытался встать, но покачнулся и свалился обратно на диван. Макс засуетился: стал поправлять подушку, устроил рядом поднос, на который поставил флакон с коньяком и чашку. – Спасибо за заботу, – простонал Басби. – Нельзя ли сделать погромче?

– Сейчас, сейчас. Такая, знаете ли, паника. Минуточку, – Макс выбежал из комнаты.

Басби опять закрыл глаза. В радиоприемнике полыхали страсти. Жители Ялты готовились к эвакуации. Что происходит в театре? Как быть с новым спектаклем? С декорациями? Куда эвакуироваться – опять в адскую Сибирь, где слова замерзают в воздухе и со стеклянным грохотом падают оземь? Где он находится, в конце-то концов? Усилием воли ему удалось встать и доковылять до окна, за которым его ждал дивный умиротворенный пейзаж. Радиосообщение прервалось так же неожиданно, как и началось. В коридоре раздался звонкий женский смех, и в комнату, опережая толстяка, влетела девушка в белом теннисном костюме. Тряхнула копной светлых волос и, смеясь, быстро проговорила: