Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

– Очевидно, вы просто боитесь пойти и убедиться, что это правда? Поверьте, я не враг вам, хотя вы меня таким считаете.

Я не знала, что сказать и что подумать. Синди невинна, я была уверена в этом. К тому же она мне обещала! Она была сегодня так послушна, так мила; помогала Джори, поборола свое желание поспорить с Бартом… Наверное, Джоэл лжет. Я повернулась и решительно пошла к комнате Синди. Джоэл следовал за мной по пятам.

– Вы все лжете, и я вам это докажу, – сказала я почти на бегу.

Перед дверью я остановилась и прислушалась. Не было слышно ни звука. Я подняла руку, чтобы постучать.

– Нет! – остановил меня Джоэл. – Не давайте им никакого предупреждения, если только хотите знать правду. Откройте дверь и убедитесь сами.

Я подождала еще, не желая даже думать о том, что это может оказаться правдой. Я не хотела давать Джоэлу карты в руки. Я гневно взглянула еще раз на него и резко постучала. Затем отворила дверь и вошла в спальню Синди. Комната была залита лунным светом.

Я остолбенела: на кровати Синди находились, сплетясь, два совершенно нагих тела! На ее девической кровати!

Прямо у меня на глазах Ланс Сполдинг навис над моей шестнадцатилетней дочерью, ритмично двигаясь; пальцы Синди сжимали его ягодицы, вонзаясь в них ярко накрашенными ногтями. Голова Синди металась по подушке; она стонала от удовольствия, что доказывало явно не первый их любовный опыт.

Что оставалось мне делать? Закрыть дверь и уйти, ничего не сказав? Впасть в гневную патетику и выдворить Ланса из этого дома? Я беспомощно стояла в дверях, не зная, что предпринять, пока не услышала за спиной слабый шум.

Я обернулась и увидела Барта; он ахнул при виде всей сцены. Тем временем Синди уже сидела верхом на Лансе, в экстазе выкрикивая непристойности. Она, видимо, не соображала ничего, кроме того, что делает и что делается с нею.

Барт не страдал нерешительностью.

Он рванулся к кровати и схватил Синди за талию. Он буквально сорвал Синди с Ланса, который казался совершенно беспомощным в своей наготе. Синди полетела на пол, упала лицом на ковер и вскрикнула.

Но Барт не слышал ее. Он работал кулаками. Что есть силы он нанес удар в красивое лицо Ланса. Я слышала хруст носовой перегородки; брызнула кровь.

– Только не в моем доме! – ревел Барт. – Я не допущу греха в моем доме!

Еще секунду назад я бы, если бы могла, сделала то же самое. Но теперь я бросилась спасать юношу.

– Барт, остановись! Ты убьешь его!

Синди истерически кричала и пыталась прикрыть наготу одеждой. Джоэл уже стоял в комнате, вначале презрительно уставившись на Синди, а потом начал улыбаться, торжествующе глядя на меня: «Я говорил тебе, я же говорил. Яблоко от яблони…»

– Видите, чего вы добились своим баловством? – как с кафедры, провозглашал Джоэл. – С первого момента, как я увидел эту девушку, я понял, что эта потаскушка не смеет жить под кровом моего отца!

– Идиот! – взорвалась я. – Кто вы такой, чтобы судить?

– Нет, это вы идиотка, Кэтрин! Совершенно как ваша мать, точь-в-точь! Она тоже желала любого мужчину, которого видела, даже своего сводного дядю. Она, совсем как эта голая потаскушка, готова была лечь в постель с любым предметом в штанах!

Неожиданно Барт оставил Ланса и бросился к Джоэлу.

– Прекрати! Не смей сравнивать мою мать с ее матерью!

– Когда-нибудь ты убедишься в том, что я прав, – проговорил Джоэл лицемерным мягким голосом. – Коррина получила по заслугам. Как и твоя мать получит в назначенный срок. И если есть на свете Бог и справедливость, когда-нибудь эта недостойная голая распутница будет гореть в вечном огне, чего она и заслуживает.

– Не смей так говорить! – снова взревел Барт, бросившись к Джоэлу и совершенно позабыв в гневе о Синди и Лансе, поспешно натягивающих свою ночную одежду. Он помедлил, будто удивившись тому, что бросился защищать девушку, которую отвергал как сестру. – Это моя жизнь, мое дело, Джоэл, – наконец скованно сказал он. – Это моя семья, а не ваша. Я сделаю то, что нужно, а не вы.

Расстроенный и потрясенный, Джоэл, согнувшись в три погибели, пошаркал прочь по коридору.

Как только Джоэл исчез из виду, Барт обрушил весь свой гнев на меня:

– Вот видишь! Синди как раз доказала тебе и всем, что я не ошибался в отношении ее! Она порочна, мама! Ничего хорошего из нее не вышло! Ничего хорошего! Все это время, пока она была «так мила», она только и думала, как привезет сюда Ланса и как они будут развлекаться. Я хочу, чтобы она исчезла из этого дома и из моей жизни – навсегда!

– Барт, ты не смеешь выгонять Синди – она моя дочь! Если в тебе кипит жажда мести, можешь прогнать Ланса! Но ты, конечно, прав: Синди не должна была так поступать, а Ланс не должен был злоупотреблять нашим гостеприимством.

Он несколько смягчился:

– Ну хорошо, Синди может остаться, раз ты ее любишь, несмотря ни на что. Но этот малый пусть убирается сегодня же! – И он закричал на Ланса: – Поспеши уложить свои вещи! Через пять минут я отвезу тебя в аэропорт! Если ты посмеешь еще раз прикоснуться к Синди, я сломаю тебе оставшиеся кости! И не думай, что я не узнаю: у меня тоже есть друзья в Южной Каролине.

Ланс был очень бледен. Он начал бросать свои костюмы в чемодан, который только что опорожнил накануне.

Проходя мимо меня, не решаясь взглянуть мне в глаза, он хрипло прошептал:

– Простите меня, мне так стыдно, миссис Шеффилд…

Барт поторапливал его, почти подталкивая.

Я обернулась к Синди. Она успела надеть скромную старушечью ночную рубашку и забралась под одеяло, глядя оттуда на меня испуганными, широко раскрытыми глазами.

– Я надеюсь, ты получила по заслугам, Синди, – холодно сказала я. – Ты страшно разочаровала меня. Я ожидала от тебя ответственности, ты же обещала мне. Или твои обещания вообще ничего не стоят?

– Мама, пожалуйста, – всхлипывала Синди. – Я люблю его, я хочу его; я думала, что уже ждала достаточно долго. Это был мой рождественский подарок ему – и мне самой тоже.

– Не лги мне, Синтия! Сегодняшняя встреча для вас не первая. Я не настолько глупа, как ты полагаешь. Ты была с Лансом и до того.

– Мама, разве ты больше не любишь меня?! – громко зарыдала она. – Ты не можешь отвернуться от меня: у меня никого нет, кроме тебя и папы… Если ты разлюбишь меня, я умру! Я клянусь, этого больше не случится… Прости меня, пожалуйста, прости!..

– Я подумаю, – холодно проговорила я, закрыв за собой дверь.

На следующее утро, когда я одевалась, Синди прибежала в мою комнату, истерически крича и плача:

– Мама, пожалуйста, не позволяй Барту прогонять меня! Пока Барт был в доме, у меня никогда-никогда не было праздника. Я ненавижу его! Как я его ненавижу! Он разбил Лансу лицо…