Дэмиен Льюис - Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду

Не только наставник расстроен из-за того, что Нэпала придется вернуть. Несмотря на предупреждения Джима, пес завоевал сердца его родственников. Отец Джима скончался, а младший брат, Дэнни, тот, у которого синдром Дауна, был в интернате. Но Вирджиния, мать Джима, живет совсем рядом. Джим заезжает к ней с Нэпалом, чтобы забрать на прогулку. С самого начала он предупреждает Вирджинию, что с этой собакой однажды придется расстаться:

— Не привязывайся к ней слишком сильно.

Вообще-то он и сам не знает, к чему эти предостережения: его мать все равно без ума от Нэпала.

Сначала Джим и себе говорил то же самое — звучавший у него в мыслях голос повторял: «Не привязывайся к Нэпалу слишком сильно. Это не твой пес, он с тобой не навсегда». Умом Джим это понимал. Он снова и снова твердил себе эти слова. Но сердце… Сердце Джима принадлежало собаке, ведь он вложил всю душу в то, чтобы установить с ней особую связь и создать лучшую в мире команду! Как он мог отдать всего себя Нэпалу и в то же время держаться от него на расстоянии?

Это было невозможно. Кроме того, отдавая собаке свое сердце, Джим получал возможность лучше обучать ее. Что же касается расставания, он пока что отгонял от себя эту мысль: когда настанет время, придется как-нибудь все уладить.

Настал день выписки из «Уилфорд Холла».

Меня перевезли в коляске из одной больницы в другую — в Центр реабилитации после травм позвоночника, расположенный в Сан-Антонио. Впервые на меня надели не больничный халат, а спортивные брюки. Но они висели на мне мешком. Раньше я весил сто восемьдесят пять фунтов, а теперь похудел до ста тридцати. Ноги стали тонкими, как зубочистки. У меня всегда были крепкие мышцы, особенно на ногах. Я бегал быстро, как ветер. А теперь мне казалось, будто меня может сдуть сквозняком.

На мое тело надели ортопедический корсет: от груди до пояса я был скован чем-то вроде закрепленного ремнями саркофага. Это было нужно для того, чтобы зафиксировать позвоночник и помочь ему быстрее срастись.

Сначала я выполнял простейшие физиотерапевтические упражнения. Занятия нужно было посещать в шортах. Мне показали, как их надевать. Ноги у меня не двигались, поэтому процесс занимал двадцать минут.

Двадцать минут на то, чтобы надеть шорты.

Черт возьми, как я мог стать такой развалиной?

Я чувствовал себя настолько беспомощным, что хотелось схватить что под руку попадется и швырнуть этим в медиков. «Смотрите! Видали? По крайней мере, руки у меня двигаются!»

Мне рассказали о пролежнях — одном из главных осложнений при параличе — и об их профилактике.

Здоровый человек, который чувствует, что у него немеет тело, может просто немного поерзать на месте, чтобы разогнать кровь. А паралитику даже такие простые движения не под силу: его мышцы в общем и целом бездействуют. Они постепенно уменьшаются. Если кровь долго не поступает в какой-либо участок тела, там образуется пролежень. В основном это кожные воспаления, но они могут проникать и до кости, становясь смертельно опасными.

Единственный способ избежать пролежней — каждые пятнадцать минут приподниматься над коляской, подтягиваясь на руках, а потом опускаться, стараясь сесть немного иначе. Это подражание тому, как сменил бы позу здоровый человек. А еще не рекомендуется много заниматься теми видами деятельности, которые требуют подолгу оставаться в одном и том же положении.

Медикам так и не удалось объяснить мне, какой будет моя жизнь в инвалидной коляске. Я их не виню. Они ведь не были прикованы к инвалидной коляске, так откуда же они могли знать, каково это? Разве могли они почувствовать то, что чувствовал я? Да медики просто понятия об этом не имели, потому что и близко не переживали того же, что и я. Но были те, кто знал обо всем, — люди, которые были парализованы, подобно мне. Однажды один из них навестил меня, и то был особенный день, который все изменил. Много лет назад этот парень получил травму, а теперь играл в реабилитационном центре в баскетбольной команде инвалидов-колясочников. До встречи с ним я даже не знал, что такое возможно. «Баскетбол в инвалидных колясках — это как?» Но он объяснил мне, что это за команда и какие травмы у ее членов.

А потом посмотрел на меня. И в глазах у него читалось: «Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, приятель. Я понимаю тебя».

— Знаешь что, Джейсон? — улыбнулся мой новый знакомый. — Может быть, когда ты снова начнешь ходить, как раньше, ты придешь поиграть в баскетбол с нами, с колясочниками?

А потом он сделал нечто невероятное: крутнулся на месте в коляске, ловко перебирая руками, и поднял ее на два задних колеса. Там, в моей больничной палате, этот человек оторвал от пола передние колеса и так и выехал за дверь, хохоча.

Я ошарашенно смотрел ему вслед. Тогда я впервые подумал: «Может быть, и после травмы возможна нормальная жизнь? Может быть, я и в инвалидной коляске смогу чему-то радоваться?»

Физиотерапия чередовалась с восстановлением бытовых навыков. Я всему учился заново: пользоваться ванной, есть. А еще мне предстояло усвоить, что очень многое в жизни я уже никогда не смогу делать.

Прежде мы часто ходили в походы по глухим местам. У нас, Морганов, это было семейной традицией. Я прицеплял фургон к своему тягачу, и мы отправлялись на природу. Мы начинали с дома на колесах, а потом дошли до жилого прицепа длиной сорок футов и грузового автомобиля, который его тянул. Какое-то время мы жили в Денвере, Колорадо. Там идеальные места для таких путешествий. Полчаса — и ты среди Скалистых гор. Я служил в элитном отряде, а моя жена страстно увлекалась фитнесом. Экстремальные походы были для нас самым естественным занятием. Они стали обычной семейной программой на выходные.

Я сажал Гранта в специальный рюкзак, а двое старших ковыляли вслед за мной и Карлой. Это был настоящий рай. По вечерам мы сидели у костра, я жарил мясо или перебрасывался мячом с мальчишками. Счастливейшее время!..

А теперь мне говорили, что ничего такого уже не будет! Парень в инвалидной коляске не может прицепить фургон к тягачу, не может отправиться в пеший поход. Инвалидные коляски не предназначены для дикой местности, на них можно ездить только по твердым, ровным поверхностям. Они буксуют даже в не очень ворсистых коврах, что уж говорить о траве, камнях или подлеске!

Я просто не представлял, как буду обходиться без всего этого. Я знал, что не смогу бороться с детишками на траве, носить их на руках по тенистому лесу и поднимать навстречу лучикам солнца. Не смогу дурачиться с ними, подбрасывая их в воздух и подхватывая. Посадив ребенка на колени и катаясь с ним по тротуару, я никак не мог бы восполнить эти потери. Это было совсем не то.