Энгус Уилсон - Рассказы

Открыто выступать с ней заодно против матери Морису не хотелось, и он только улыбнулся в ответ.

— А завтра вечером, — продолжала миссис Либиг, — на моей улице праздник. Музыкальное ревю «Игра в пижамах»! Роза видела в Нью-Йорке, говорит — что-то выдающееся. Не на твой вкус, конечно. Так, для детей. Для старухи, впавшей в детство.

В восторге от своей немудрящей шутки она зашлась пронзительным смехом, на который ответно грянул телефон.

— Батюшки! — всполошилась миссис Либиг. — Это кто же так поздно? Возьми трубку, Морис. Это Виктор? Что у него? Я сейчас подойти не могу. Нашел время!

Она еще что-то говорила, и Морис заткнул пальцем свободное ухо, чтобы слышать далекий голос.

— Тебя срочно вызывают, — сказал он. — Сильвии очень плохо. Дяди Виктора дома нет. Не знают, где он.

— Куда я поеду в таком виде? — возмутилась миссис Либиг. — А что хоть с ней? Болит что-нибудь?

— Дело очень срочное, — настаивал Морис, словно далекий собеседник мог слышать легкомысленные речи миссис Либиг. — С ней несчастье.

— Господи боже! — вскрикнула миссис Либиг. — Ах, какая идиотка! Бедный Виктор. А от меня-то что требуется?

— Миссис Либиг приедет позже. А я выезжаю сию минуту, — сказал Морис в трубку. — Я племянник миссис Либиг.

Миссис Либиг поднялась с кресла, плотно запахиваясь в зеленый с золотом халат, и зашаркала шлепанцами.

— Никуда ты не поедешь, — сказала она. — И потом, какой ты ей племянник? Ты в глаза не видел эту девицу.

— Кому-то надо ехать, — сказал Морис. — Женщина не стала говорить по телефону, но дала понять, что это не была случайность. По-моему, она хотела сказать, что Сильвия пыталась покончить с собой.

В его глазах появилось выражение, жизнь.

— Кроме нас, эта женщина никого не нашла, — пояснил он, считая вопрос решенным.

Но бабка была иного мнения.

— Господи боже! — сокрушалась она. — И охота Виктору связываться с малолетними идиотками. Не надо мне было принимать ее, — укорила она себя, словно встреча с любовницей сына внушила той несбыточные надежды и довела до мыслей о самоубийстве.

Но Морис словно не слышал ее.

— Тебе нужно скорее одеться и ехать за мною туда, — сказал он и направился к двери. Миссис Либиг бросилась следом, запахивая халат, и свободной рукой схватила его за локоть.

— Просто не представляю, — начала она. — Норман мне не простит. Тебе придется объясняться с матерью, не забывай этого. Тебе даже с Виктором запрещают видеться, а ты бежишь к его девчонке. Не представляю…

Морис вышел из комнаты. За его спиной она выкрикнула в темноту прихожей:

— Они не женаты, если хочешь знать!

Она прекрасно знала, что он это знает, просто хотела его остеречь. Но в ответ щелкнула закрывшаяся дверь.

Пока такси увозило его от дома по пустынной Бейкер-стрит, он твердо знал одно: что однообразие жизни нарушено; потом они застряли у светофора перед Эджуэр-роуд, и он забеспокоился: что-то ждет его в конце пути? Заклинающий голос в телефоне втянул его в какую-то драму; и хотя он плохо представлял свою роль, доверить ее бабке тогда он тоже не мог. Зато сейчас предчувствие вынуждало думать, как лучше выкрутиться: если на сцену выходят Либиги, даже такие их приблудные родичи, как Сильвия, то почти наверняка все кончится жалкой мелодрамой. Машина тронулась, и снова заговорило чувство долга; пусть не было ничего славного, возвышенного в свалившейся на него обязанности — это была обязанность, и ее надо исполнить, потому что как раз от обязанностей его поколение всячески оберегали, и вместе со своими ближайшими друзьями Морис не мог мириться с таким положением. А главное, с приливом гордости подумал он, многие ли из его друзей бывали замешаны в историях с любовницами, покушавшимися на самоубийство?

Но гордость — чувство переменчивое, и когда на Уэстбурн-гроув шофер резко затормозил перед пьяным, Мориса буквально передернуло от отвращения к собственному ребячеству. Он покраснел от стыда, словно кто-нибудь из друзей — Джервас или Селвин Эдкок — подслушал его мысли. Вся компания, разумеется, держалась того мнения, что грех нынче такая же скука и преснятина, как и добродетель. «Все та же Британия, только нечесаная и на фальшивом золоте», — так высказывался в прошлом семестре Джервас. Когда такси добралось до Брэнксом-террас, 42, Морис уже почти убедил себя, каким идиотством было его доброхотное рыцарство.

Разглядев замызганный, столетней постройки дом с облупившейся штукатуркой и почерневшим от сажи диким виноградом, Морис содрогнулся перед ликом столь чуждого мира. Его потянуло в свою спальню в бабкиной квартире, к центральному отоплению и книгам, к современному торшеру и напиткам со льдом. Не на всякие подмостки хочется и выходить. Он был готов пойти на попятный и велеть шоферу отвезти его домой, но распахнулась парадная дверь, и на порог ступила худая темноволосая женщина в джинсах.

— Мистер Либиг! — воззвала она деланным, с нотками раздражения голосом. — Мистер Либиг? Это здесь.

Морис вышел из машины и расплатился.

— Фрида Черрил, — назвала себя женщина. — Это я вам звонила.

Худое, лимонно-желтое лицо казалось до такой степени изможденным, столько усталости было в ее голосе, что Морис решил пока воздержаться от расспросов. Она ввела его в тесную, плохо освещенную прихожую и из воротника белой в синюю полоску рубашки потянула к нему длинную, желтую и нечистую шею. В ее больших темных глазах было мало выражения — хотя бы грусти. Она зашептала, дыша несвежим, чем-то ароматизированным запахом.

— Я вам сначала обрисую картину, — сказала она и указала пальцем на дверь сбоку. — Она там.

Морис понемногу приходил в себя.

— Врач уже у нее? — спросил он.

— Нет, к сожалению, — раздражаясь, ответила мисс Черрил. — Он обедал в Патни. Сейчас едет сюда.

— Неужели никого не нашлось поближе? — воскликнул Морис.

— Я знаю только доктора Уотерса, — ответила мисс Черрил. — А у нее, кажется, своего врача вовсе нет. — Вялый голос осуждающе скрипнул. — Мне ничего не оставалось, как вызвать своего. Он прекрасно справляется с моей анемией и вообще вникает.

— Я, собственно, не знаю, что случилось, — холодно обронил Морис, остужая раздражительную собеседницу.

— Не могла же я обо всем объявить по телефону! — Мисс Черрил по-настоящему рассердилась. — Ей совсем ни к чему посвящать в свои дела мистера Морелло и прочих.

— Где мой дядя? — спросил Морис.

— Э-э, — пренебрежительно протянула мисс Черрил, — кто ж это знает? Сейчас ей лучше. Я ее заставляла ходить по комнате, мне казалось, ей нельзя давать уснуть, она была совсем осоловелая, но доктор Уотерс успокоил, что доза была неопасная, тем более это аспирин…

— Выходит, она действительно покушалась на самоубийство.