Юлиан Кавалец - Современная польская повесть: 70-е годы

— Хорошо, что я уезжала на несколько дней. Ты мог сосредоточиться, верно?

— Меня трясло от мысли, что ты где-то там с другим! Я работал день и ночь, как проклятый, лишь бы не думать об этом, — сказал парень и снова рассмеялся, но теперь явно принужденно.

— Мы тоже здорово поработали, честное слово.

— Знаю я твою работу. Небось в постели? Вредная девка! — Эти слова соседка услыхала совершенно отчетливо. И подскочила на койке. Но он этого не заметил.

— Я ждал твоего возвращения, — продолжал парень. — Готовился поколотить тебя, чего ты заслуживаешь… Первым делом поискал бы отпечатки пальцев.

Сунул руку под одеяло, Малина улыбнулась и отстранила ее.

Соседка была шокирована.

— Послушайте! Как вы себя ведете?

— В чем дело? — осведомился он, будто пробудившись ото сна. — Чего вам надо?

— Как вы разговариваете с больной?

Парень высоко поднял брови.

— Какое ваше дело? Не вмешивайтесь!

— Я вызову врача и пожалуюсь, — кипятилась больная. — Какое хамство — позволять себе подобные выражения.

— Я не с вами разговаривал.

— Перестань, — попросила Малина. — Опять скандалишь.

— Старая зануда!

Соседка спустила ноги с койки и, надевая халат, разразилась тирадой о нынешней молодежи. Парень хотел дать ей сдачи, но Малина, не отпускавшая его руки, каким-то особым прикосновением добилась, что он перестал замечать присутствие сварливой женщины.

— Малина, что это за трюк с фамилией? — спохватился он. — Этот тип из министерства искал Малину Солло… Соллогуб.

— Малину Гонсёр-Соллогуб, — уточнила девушка.

— Это вроде бы ты?

— Да.

— Просто Гонсёр тебе уже мало?

— Моя бабушка урожденная Соллогуб.

— Что из того?

— Разве не слышишь, дурачок, как это звучит, Гонсёр-Соллогуб?

— Дело твое, мне безразлично, кто ты: Гонсёр-Соллогуб, Гонсёр-Радзивилл или даже с Гонсёр-Кеннеди, лишь бы я мог побыстрее стащить с тебя трусики.

— Говори тише.

— Любимая, — сказал он. — Я считал минуты. И не дал бы тебе даже снять плащ. Мчался сюда сломя голову. Какой-то тип из министерства сообщил мне о случившемся, едва я вернулся с почты. И я тут же оседлал мотоцикл Збышека.

— Он знает об этом?

— Збышека не было дома. Я оставил ему записку. В спешке забыл водительские права. Ну и натерпелся страха. Боялся не мильтонов, а что сюда не доеду. Малина! Я тревожусь за тебя. Тебе очень больно?

— Я уже говорила. Почти ничего не чувствую.

— А что с тобой?

— Ноги…

— Что ноги?

— Вероятно, сломаны. В гипсе.

Теперь он испугался не на шутку и немного помолчал.

— Приспичило тебе! — произнес он наконец плаксиво. — Непременно должна была ехать? Совесть твоя чиста? Хотела только подработать?

— Только. Клянусь. Это был шанс.

— Шанс! — взорвало парня. — Ромка говорила, что оба представителя министерства довольно симпатичные. Особенно какой-то Ба…

— Барыцкий, — улыбнулась Малина. — Ромка тебе уже насплетничала.

— Ты спала с ним? Это твой испытанный способ делать карьеру? Ну, признавайся?

Малина обняла его за шею. Они снова поцеловались. Она удивилась, что это не доставляет ей ни малейшего удовольствия.

Между тем соседка успела выскользнуть в коридор, найти доктора Зофью Собутку и забить тревогу по поводу того, что в их палате скандалит какой-то хулиган.

— Чудовищно выражается! Чего доброго начнет драться! Примите меры, доктор! Может, вызвать милицию?

Когда они стояли в дверях, парень уже сидел на краю койки, обнимал Малину и целовал ее.

— Посмотрите, доктор, — сказала соседка.

Парень обернулся, выпустил Малину из объятий.

— Снова эта баба привязывается, — проговорил он злобно.

— Вы слышите? — истерически вскрикнула соседка.

Доктор Зофья Собутка верила в любовь с большой буквы и не переносила старых сварливых баб. Парень, несмотря на свое недопустимое поведение, показался ей славным. Love story, — подумала она, — боже милостивый, самая настоящая Love story. И вместо категорического требования с ее стороны покинуть больничную палату прозвучало робкое замечание:

— Нельзя сидеть на постели больного. И почему вы не в халате?

— Как вы себя ведете? — взвыла соседка, мгновенно почувствовав слабинку доктора.

— Не суйтесь в чужие дела! — огрызнулся парень. — Заведующий разрешил мне повидаться с больной.

— Неужели? — удивилась доктор Собутка. По отношению ко всем этим высокопоставленным жертвам несчастного случая старый Яхимович с самого утра вел себя довольно странно. Велел даже освободить для них палату интенсивной терапии!

— Больную нельзя утомлять, — сказала она осторожно. — А халат надо бы… — И сочтя свою миссию оконченной, стушевалась, бросив на произвол судьбы соседку, все еще отпускавшую нелестные замечания в адрес нынешней молодежи.

Парень, увидев, что врач уходит, сказал:

— Подожди, Малина, я сейчас вернусь, — и выскочил в коридор.

Доктор Собутка шла к винтовой лестнице. Парень бросился вдогонку. Преградил ей путь и, как школьник, потерявший при виде учителя обычную самоуверенность, произнес жалобно:

— Пани доктор! Что с Малиной?

— А кем вы приходитесь больной?

— Я… Мы собирались пожениться. Я архитектор, — пробормотал он, словно эти сведения что-либо значили. — Скажите мне правду. Что у нее с ногами?

— Лучше поговорите с доктором Яхимовичем.

Совет обратиться к другому врачу не сулил ничего утешительного. Парень был толковый, наблюдательный, заметил он и особое выражение в глазах доктора Собутки: смесь жалости и сочувствия. Он потерял самообладание.

— Разумеется, но прежде, чем я пойду к заведующему, пожалуйста, скажите мне по-человечески. У нее сломаны ноги?

Красивые, необыкновенно красивые ноги Малины играли в их романе особую роль, были предметом его идолопоклонства.

— Нет, — сказала Собутка. — Ноги в порядке.

— А гипс? Почему наложили гипс? — допытывался парень. — Скажите!

— Что-то с позвоночником… — буркнула доктор Собутка. — Но более подробно вам может объяснить заведующий больницей.

— Означает ли это…

— Я терапевт. Поговорите с хирургом.

Парень схватил ее за плечи.

— У Малины сломан позвоночник?

— Поврежден.

— Ноги отнялись? Говорите же, черт побери!

— Пожалуйста, успокойтесь.

— Она парализована? Это пройдет? Что это значит? Так будет всегда?

— Она нуждается в уходе. Вы должны о ней позаботиться.

— Видал я в гробу эти полезные советы тети Зоей.

Случайно сорвавшаяся с языка «тетя Зося» рассердила доктора Зофью Собутку.

— Я отнеслась к вам сочувственно, а вы…

— Ладно! — сказал парень, отвернулся, подошел к стене, безобразной, до половины замалеванной грязно-серой краской, и принялся дубасить по ней кулаком. Малина, его Малина, он так был против ее поездки на ярмарку, не хотел, чтобы искала приключений, шансов. Малина, что же теперь? Это невозможно. Нет! Нет! Нет!