Виктор Пелевин - Все повести и эссе [авторский сборник]

Эти четыре архетипа путешествуют по разным культурам и в каждой обрастают, так сказать, разными подробностями. Упав на мексиканскую почву, история о вечном возвращении превращается в рассказ о путешествии в Икстлан. Но российское массовое сознание, как доказал общенациональный успех мексиканской мелодрамы «Богатые тоже плачут», очень близко к латиноамериканскому – мы не только Третий Рим, но и второй Юкатан. И поэтому неудивительно, что отечественная версия истории о вечном возвращении оказывается очень похожей на рассказ мексиканского мага.

Поэма Венедикта Ерофеева «Москва–Петушки» была окончена за год или два до появления «Путешествия в Икстлан», так что всякое заимствование исключается. Сюжет этого трагического и прекрасного произведения очень прост. Венечка Ерофеев, выйдя из подъезда, куда его прошлым вечером бросила безымянная сила, начинает путешествие в свой Икстлан, на станцию Петушки. Вскоре он оказывается в электричке, где его окружает целый рой спутников. Сначала они кажутся вполне настоящими, как и люди, которых встречает на своем пути дон Хенаро, – во всяком случае они охотно выпивают вместе с Венечкой и восторженно следят за высоким полетом его духа. Но потом, после какого–то сбоя, который дает реальность, они исчезают, и Венечка оказывается один в пустом и темном вагоне. Вокруг него остаются лишь вечные сущности вроде Сфинкса и неприкаянные души вроде понтийского царя Митридата с ножиком в руке. А электричка уже идет в другую сторону, прочь от недостижимых Петушков.

Но только поверхностному читателю может показаться, что речь и правда идет о поездке в электропоезде. Приведу только одну цитату: «Я шел через луговины и пажити, через заросли шиповника и коровьи стада, мне в поле кланялись хлеба и улыбались васильки… Закатилось солнце, а я все шел. «Царица небесная, как далеко еще до Петушков! – сказал я сам себе. – Иду, иду, а Петушков все нет и нет. Уже и темно повсюду… «Где же Петушки?“ – спросил я, подходя к чьей–то освещенной веранде… Все, кто был на веранде, расхохотались и ничего не сказали. Странно! Мало того, кто–то ржал у меня за спиной. Я оглянулся – пассажиры поезда «Москва–Петушки“ сидели по своим местам и грязно улыбались. Вот как? Значит, я все еще еду?“

Русский способ вечного возвращения отличается от мексиканского в основном названиями населенных пунктов, мимо которых судьба проносит героев, и теми психотропными средствами, с помощью которых они выходят за границу обыденного мира. Для мексиканских магов и их учеников это галлюциногенный кактус пейот, грибы псилоцибы и сложные микстуры, приготовляемые из дурмана. Для Венечки Ерофеева и многих тысяч адептов его учения это водка «кубанская», розовое крепкое и сложные коктейли, приготовляемые из лака для ногтей и средства от потливости ног. Кстати, в полном соответствии с практикой колдунов, каждая из этих смесей служит для изучения особого аспекта реальности. Мексиканские маги имеют дело с разнообразными духами, а Венечке Ерофееву являются какой–то подозрительный господь, весь в синих молниях, смешливые ангелы и застенчивый железнодорожный сатана. Видимо, дело здесь в том, что речь идет не столько о разных духовных сущностях, сколько о различных традициях восприятия сверхъестественного в разных культурах.

Столкновение с духом изменило идею мира, которая была у дона Хенаро, и он оказался навсегда отрезанным от остальных людей. То же, в сущности, произошло и с Венечкой, который заканчивает свое повествование словами: «И с тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду.»

Но самое главное, что похожи не только способ путешествия и его детали, но и его цель. Петушки, в которые стремится Венечка, и Икстлан, в который идет дон Хенаро, – это, можно сказать города–побратимы. Про них известно только то, что туда направляется герой. О Петушках Венечка много раз повторяет на страницах своей поэмы следующее: «Там птичье пение не молкнет ни ночью, ни днем, там ни зимой, ни летом не отцветает жасмин». А для того чтобы передать, чем был Икстлан для дона Хенаро, Кастанеда цитирует «окончательное путешествие» Хуана Рамена Хименеса:

…И я уйду. Но птицы останутся

петь, И останется мой сад со своим

зеленым деревом, Со своим колодцем.

Не правда ли, похоже?

Дон Хенаро бродит вокруг Икстлана, иногда почти достигая его в своих чувствах, подобно тому как Венечка Ерофеев после шестого глотка «кубанской» почти угадывает в клубах ночного московского тумана очертания петушковского райсобеса.

Но между путешествиями в Икстлан и Петушки есть, помимо множества общих черт, одно очень большое различие. Оно заключается в самих путешествиях. Для героев Кастанеды жизнь, несмотря ни на что, остается чудом и тайной. А Венечка Ерофеев полагает ее минутным окосением души. Это различие можно было бы счесть определяющим, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что, по мнению другого учителя Кастанеды – дона Хуана, у всех дорог, где бы они ни пролегали – в мокром осеннем Подмосковье или в горах вокруг пустыни Сонора, есть одна общая черта – все они ведут в никуда.

Межбанковский комитет по информационным технологиям

Сов. конфиденциально

ИМЕНА ОЛИГАРХОВ НА КАРТЕ РОДИНЫ

Проект коррекции корпоративного имиджа российских олигархов

Всякое царство, разделившееся в себе, погибнет. Мы много раз имели возможность убедиться в правоте этих библейских слов. Но линия губительного раздела не обязательно идет по карте, она может проходить сквозь умы и души. Это происходит, когда одна часть народа отторгается от другой и в обществе возникает конфликт разных социальных слоев. Поэтому главная задача национальных средств массовой информации в эпоху кризиса – препятствовать возникновению розни и распрей. В этой связи особое беспокойство вызывает постоянно муссируемый в печати вопрос об олигархии и олигархах. Нам кажется, что тон и общий настрой материалов на эту тему вряд ли способствуют установлению общественного согласия. Основная мысль большинства статей такова – олигархия глубоко противоречит национальным интересам и ценностям России и является паразитической надстройкой, вызванной к жизни коррумпированным режимом, который, в свою очередь, сформирован той самой паразитической надстройкой, которую он же и создал. Не говоря уже о том, что такая постановка вопроса абсурдна с точки зрения элементарной логики, она представляется чрезвычайно опасной к провокационной. Мы постараемся объяснить почему.

Слово «олигархия» греческого происхождения и означает правление «немногих». Олигархия, то есть совет богатых людей, при котором не созывается народное собрание, вводилась в греческих государствах множество раз (в Афинах, например, – эпоха Арсонага, правление «тридцати тиранов» и т.д.) и множество раз сменялась демократией, то есть правлением так называемых демагогов. Исторический материал убедительно доказывает, что общество обращалось к олигархической модели именно в трудные времена хаоса и смуты, а демократию способно было выдержать только в короткие периоды относительного благополучия. Но поражение демагогов всегда оставалось их личной драмой, в то время как поражение олигархов было чревато серьезными потрясениями. Олигархи, изгоняемые из Коринфа и Афин, связывали себя взаимной клятвой, которая звучала так: «Обещаю быть врагом народа и вредить ему, сколько хватит моих сил» (перевод Р.Ю. Виппера). После этого изгнанники отправлялись во враждебные общины и подстрекали их напасть на свой родной город.