Коллектив авторов - На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят

Действительно, несмотря на близость между собою отдельных стихотворений Тютчева, исключительная насыщенность мыслью и совершенство ее художественного выражения делают книгу его стихов одним из замечательнейших явлений русской поэзии.

Тонкий мастер, Тютчев не стремится блеснуть внешними эффектами и изысканностью формы.

Стихотворение «Последняя любовь», придают ему тем большую ритмическую выразительность, что она находится в полном соответствии с содержанием:

Поэзия Тютчева, как и многие другие выдающиеся литературные явления прошлого, далеко не сразу получила всеобщее признание. «О Тютчеве не спорят, – заявлял Тургенев, – кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии»

Самая запальчивость этого заявления уже была свидетельством того, что о Тютчеве спорили. В высшей степени интересно признание Л. Толстого: « Когда – то Тургенев, Некрасов и К – едва могли уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато, когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта…»

Внутренне ближе других Тютчеву был только крупнейший поэт дореволюционной России – Александр Блок. Ему, как и Тютчеву, свойственна была «безумная любовь» к жизни наряду с трагическим восприятием реальной действительности, «неотступное чувство катастрофы», вызванное ощущением непрочности и обреченности старого мира, постоянная «внутренняя тревога», пронизывающая его творчество и в конечном счете обусловленная «революционными предчувствиями».

Блок утверждал, что историческая эпоха внушает поэту, способному ее чувствовать, даже «ритм и размеры стихов». Поэзия Тютчева оправдывает это тонкое замечание. Ее тревожные тона и оттенки с необыкновенной выразительностью отражают тяготение поэта не только к изображению «стихийных споров» в природе и в истории, но и к воспроизведению их ритмов.

Время, отбросив все случайное и наносное в истолковании

Тютчев протестовал против предельно абстрактной рационалистической картины мира в немецкой философии – она убивала все живое, отделяла человека от внешнего мира.

Об этом писал Гете:

«…Мне всегда хочется думать, что если одна сторона никогда не может извне добраться до духа, другая изнутри едва ли достигнет тела».

И здесь Тютчев также против антиномического разделения на тело и душу, против их противопоставления. По нему, человек часть природы, природа одушевлена человеком.

Но и глубокие сомнения обуревали его: а вдруг вместо природы – бесконечная пустота.

И здесь же о себе, вот эти безжалостные слова скорби:

Надо помнить, что Тютчев жил в век « отчаянных сомнений», « в наш век,, неверием больной».

Его называли эллином мифологического, трагического (гомеровского) ощущения мира. В отличие от Пушкина, который верил в разум, в пробуждающую и бунтующую природу чувств; нес в себе ощущение эпикурейское, чувственно – наслаждающее.

Большую часть жизни Тютчев прожил вне России, на Западе. Этот изысканный европеец одновременно был человеком глубоко ведического, исконно русского мышления с его верой в великие предначертания России. Эта вера граничила с шаманским гнозисом, магическим представлением о мире.

Не зря ведь философ Владимир Соловьев писал:

«И сам Гете не захватил, быть может так глубоко, как наш поэт темный корень мирового бытия»

Тютчев видел мир и природу порой недобрыми, злыми – «угрюмый тусклый огонь желания»:

Тютчев видел в душе человека постоянный поединок, причем, роковой поединок страстей:

Важная тема поэзии Тютчев связь человеческой мысли и природы. Мысль, ее сила и ее слабость – вот что беспокоит поэта, ведет к глубоким раздумьям.

Фет назвал Тютчева «поэтом мысли», а Лев Толстой – « г лубоко настоящий – умный старик» .

Однако, будучи в действительности человеком острого ума, Тютчев сомневался в мощи человеческой мысли, в ее безмерности.

По Тютчеву, человек — это «мыслящий тростник», который только ропщет . Жизнь осмысленного человека представлялась ему « как подстреленная птица, подняться хочет и не может». Мысль человека подобна фонтану, рвущемуся вверх, но какая —то «длань незримо – роковая» ниспровергает вниз. Как в легенде о «Летучем голландце» – пристать к берегу хочет, но не может. Он пишет:

Тютчев хочет постоянно проникать в бессознательное, туда, где «непонятные муки», но для него – «понятный сердцу язык». Он иррационален. Он не верит в слово, считая « мысль изреченная есть неправда, ложь».

Мыслящий человек – начало дисгармонирующее, он чужд все природе. Горестно восклицает поэт:

Он считает личность категорией драматической и страдающей, потому что она чужда по своей сути природной гармонии:

В мире все таинственно и все неисповедимо, человек не в силах сам сознательно расположить любовь природы, добиться признания среды:

И вместе с тем Тютчев парадоксально диалектичен. Он защищает человека, который не сдается, борется с роком, бессознательным, с темной стихией земли:

Он понимает, что отрицание мысли приводит к безумию. Его тезис – пусть мысль иногда слаба, но не безумьем же ее заменить, бессознательным. Одновременно с неприязнью к мысли он любить ее, любить мысль.

Сам он, по его выражению, жил, « у мысли стоя на часах». Не как охранник, а как сопровождающий экскорт: