Коллектив авторов - На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят

Сотканный из противоречий, поэт неожиданно прославляет мысль и личность:

По Тютчеву, человек характерен тем, что мыслит, думает – « Рассеян, дик иль полон тайных дум…»

Он был одним из дерзновенных и острейших умов той эпохи – выдающейся, преобладающею стихией в Тютчеве была мысль.

Он выжил после апоплексического удара. Когда оправился, по словам Аксакова, « первым делом его… было ощупать свой ум. Жить для него означало мыслить, и с первым, еще слабым возвратом сил, его мысль задвигалась, заиграла и засверкала, как бы тешась своей живучестью».

И здесь же он предупреждает против безмерного доверия к человеку, человеческой мысли, к мысли сформированной; он, выделяя, заостряя, требует предельного внимания к высказанной мысли , он не доверяет высказанной мысли : «Мысль изреченная есть ложь». Считает, что причина трагедии человека, его безмерных страданий именно в обольшении мыслью.

По Тютчеву, именно мысль является источником несчастий; он подозревал мысль в том, что она вводит человека в соблазн : алчность, леность, вялость, всевластие.

И даже свои взгляды на Россию он растворял в этом океане стихийной жизни. Считая Запад демонически гордым, безмерно рационалистическим, с гипертрофированным индивидуальным «Я», в России он видел другое значение – эмоциональное, «душевное»:

Не понимает « гордый взгляд иноплеменный», что сквозить и тайно светит» в « наготе… смиренной» России.

Тютчев считает, что некогда цветущая западная цивилизация пропитана смертельным ядом – таинственным Злом. Запад он выражает через метафору «Рим». Рим – это историко – философский символ западной государственности, власти, рационализма:

Он говорит о себе, как « Римской лжи суровый обличитель», называет Запад « в цепях юродствующий Рим». Запад кажется поэту адом: «Кровь льется через край, и Запад тонет в ней».

Тютчев пишет о Западе: «Ц ивилизация, убивающая себя собственными руками» , и «Запад исчезает, все рушится, все гибнет». В Европе развилось «высокомерие ума».

Он считает Запад противником России, противником сильным и беспощадным. Он пишет: « Европа Карла Великого очутилась лицом к лицу с Европой Петра».

Категорически настаивает, что Россия есть самостоятельный и жизнестойкий организм. Он пишет: « Истинный защитник России – история, ею в течение трех столетий неустанно решаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинственную судьбу».

Почти по – гоголевски восклицает он: «Что такое Россия? Каков смысл ее существования, ее исторический закон? Откуда он взялась? Куда стремится? Что выражает собой?»

По – державински, по – пушкински он упоен мощью страны: «От Нила до Невы, от Эльбы до Китая – от Волги по Ефрат, от Ганга до Дуная… Вот царство русское».

Парадоксальность Тютчева и в том, что он, сторонник православной Русской империи, всю жизнь прожил за границей, увезенный из России еще мальчиком. Он почти всегда говорил и писал по – французски, и был, по выражению Аксакова « чистокровное порождение европеизма», как личность, он вызревал в недрах горделивой Европы.

Гейне считал « юного русского дипломата» «лучшим из своих мюнхенских друзей».

Глядя на Россию издалека, через пелену гнусно – извращенных порождений о исторической немощи России, становится крайним славянофилом, неистовым защитником Русской империи. Возникло необычное мировоззренческое явление, впоследствии названное как « иррациональный патриотизм Тютчева с его «слепой верой».

Почти превратившийся в иностранца, живя постоянно за пределами Родины, «мундирный» дипломат, сановник, он стал, в силу генетических, природных своих начал, защитником «идеи России», горячим сторонником ее права среди других государственных организмов, агрессивно теснящих ее со всех сторон. Он – один из создателей идеи Своеобразия России, ее Непохожести ни на кого.

Одинокий мыслитель, архаичный в своем консерватизме, тем не менее он понимает вред застоя, обозначая его метафорой «зима железная» . Он предупреждает стареющих сановников России, правительство, от негодования по поводу будоражущего, бунтующего нового и молодого:

Он просит это новое и молодое не забыть «предназначенье крыл», тем самым не утерять способность полета:

Одинокий мыслитель, природный созерцатель, Тютчев подчас ставил знак равенства между мощью государственности и силой народной: « Судьба России уподобляется кораблю, севшему на мель, который никакими усилиями экипажа е может быть сдвинут с места, и лишь только одна приливающая волна народной жизни в состоянии поднять его и пустить».

Нельзя не отметить тот факт, что вся русская литература была в тесном мундире сановника.

Пушкин в мундире лицеиста, чиновника и камер – юнкера,

Державин в мундире солдата и министра.

Лермонтов, Толстой, Достоевский, Батюшков, Чаадаев в офицерских мундирах.

Грибоедов, Тютчев были в мундире дипломата.

Несоизмеримая контрастность: дипломат… и поэт, воспеватель стихии свободы, так стесненной и гнетущей государством. Но ведь еще в Библии сказано: «Дух веет, где хочет»

Поэт любил силу, мощь, величие – будь то природа, вселенная, государственность. И в этом смысле он истинный сил классицизма , он благоговел перед общим смыслом мироздания. От того качество тютчевской лирики – сродни державинскому стилю, такое же высокое, торжественное, восхваляющее:

Но классицист Тютчев, в этом тоже его парадоксальность, в то же время и импрессионист . Он схватывает мгновение, запечатлевает настоящее ощущение , минутное смутное настроение:

И усиливает эмоциональность, чувственно высоко парит его строка: