Гера Фотич - Подонок [Авторский сборник]

А женщинам, которые помоложе да посимпатичней, этак ласково:

— Давайте с вами познакомимся, покажите-ка мне свой пропуск!

Правда, один раз промашка вышла. Не разглядел капитана в цивильном, начальника режима. Он хоть и был в дубленке, да в шапке из бобра, но душа то осталась прежняя.

Я ему:

— Не хотите ничего показать?

А он:

— Могу, если очень попросишь!

И такой жест сделал, что я теперь еще внимательней стал на людей глядеть и думать, кому что говорить.

Но если кто не отреагировал на мое замечание, я бываю очень строг. Примечу его никчемную манеру и жду подходящего случая. Проходит такой мимо. И вот начинает по карманам своим рыскать — в один руку сунет, в другой. А сам все идет и идет, к проходной приближается, в сторону смотрит. Мол, сейчас покажет.

А я на педальку ногой р-р-раз так незаметно. Сам тоже в сторону смотрю, будто верю ему. Он, глядь, уже у самой вертушки проходит. В очередной раз вынимает руку из кармана, и хвать за металлическую трубку. А она как вкопанная.

А я в сторону смотрю — мол, верю, проходи.

Он дерг ее, а я опять в сторону — мол, разрешаю.

Тогда он на меня смотрит, а я будто задумался. Медленно эдак поворачиваю голову и с большим искусственным унижением молвлю ему:

— Не хотите ли, сударь, пропуск мне показать?

Он, конечно, начинает ругаться и еще больше по карманам себя шарит. И чем больше шарит, тем больше злится. А я-то знаю, что пропуск свой он в шкафчике оставил в рабочей одежде, когда на обед собирался. Дело-то плевое. Но принципиальное! Над окошечком моим табличка красная висит: «Предъявлять пропуск в раскрытом виде»…

Крупная неприятность со мной случилась вчера. Как говорят, все несчастья от женщин! Я и не думал, что так получится, когда этакая фифа мимо меня прошла, даже в окошко не заглянув. Я аж рот раскрыл. Прописала, значит, прямо на территорию без пропуска. Как такую не запомнить?

Прямо заерзал на месте от нетерпения — когда же, она обратно пойдет? Не до чего мне дела не стало, как увидеть ее захотелось. Прямо «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»

От нервов дрыгаю ногами под столом. Думаю, как бы это к ней поделикатней подойти, чтобы между нами все ясно стало сразу. Никак не могу придумать, даже обидно стало за себя. Еле дождался окончания рабочего дня. Народ почти весь прошел.

И тут она! Дверь будто смазаться сама успела за прошедшее время — не скрипнула! Этак бесшумно заколебалась только. И чудо, словно пава — не идет, летит на крыльях, как ангелочек, ни шарканья не услышал. В пушистой шубке, замшевых ботиночках с меховой оторочкой, в белой шляпке из марабу. Перышки на шапке так слегка и шевелятся в такт движениям, словно приветик мне машут…

А я не в силах слово сказать — очаровала она меня. Язык к небу пристал, рот не закрыть, а нога, проклятущая, долг свой давай выполнять — на педальку — р-р-раз.

Дамочка об вертушечку животиком — бух!

Но мне-то не до этого. Не могу в себя придти — еще очарован!

Лицо ее румянцем залилось таким ярким, что вот-вот марабу вспыхнет. Она тоже мне слова сказать не может. Только смотрит через стекло, глазками большими моргает и яркий ротик свой открывает — закрывает. Ох, и красива была она.

Застеснялся я, глаза вниз опустил — точно заколдует!

Дамочка перестала ротиком работать, но зато у нее челюсть слегка затряслась и вот-вот слезки пойдут.

Очнулся я от нервозности такой, поскольку дело мокрое я совсем не переношу. Прямо не по себе стало. Весь организм в комок сжался. Вскочил быстренько, из трехлитровой банки ей водички плеснул в стакан, протягиваю через окошко. А она поднесла водичку к губам, и, видать, оклемалась сразу.

— Что-то, — говорит, — у вас водичка самогонкой попахивает!

Ну, здесь и моей очарованности конец пришел.

— Каким таким, — спрашиваю, — самогоном? Первачок мой два раза через актив прошел! Вы, — говорю, — пейте, да пропуск мне показывайте поскорее, а то вон за вами уже очередь выстраивается, «что дают?» — спрашивают!

А народ и впрямь давить начал. Все домой хотят поскорее попасть. Забрал я стакан быстренько и уселся на свое место, пожалел дамочку.

Ну, ее, — думаю, к бесу, в следующий раз пропуск посмотрю. Пусть домой канает. Легонечко педальку-то и отпустил.

Откуда же мне знать было, что дамочка ножку на вертушку поставила и в сумочке своей роется?

История случилась…

Только я сразу свое окошко закрыл, как это в ларьках делают, когда покупатель узнает, что его обвесили. И через стекло смотрю. Прямо как в телевизоре получилось, только звук слабый. Ну, так мне этот звук и не нужен вовсе был!

Сегодня с утра начальник караула меня вызывает.

— Ты что? — говорит, — новую секретаршу шефа не узнал?

А откуда я ее узнаю, если она новая, никто с ней меня не знакомил, но я решил, что лучше скажу по-научному:

— Узнал, но для меня все равны!

— Ты что, газет не читаешь? — спросил он — К чему твоя уравниловка за двадцать лет привела. Гибкость теперь нужна, гибкость!

Понял я, что впросак попал, но решил держаться до последнего.

— Прогибаться, — говорю, — это не по мне. Совесть не позволяет!

А начальник в ответ:

— Раз ты швабру проглотил, получай тулуп, будешь теперь на воротах стоять, кнопку нажимать. Там гибкость не нужна.

Так что с завтрашнего дня решил перестраиваться!

А все-таки правильно говорят: все несчастья — от женщин!

1985–1987 гг.

Ленинград