Анри Фроман-Мёрис - Политическое воспитание

В пакете, что принялся распаковывать папаша Лориу, было оружие, в основном автоматы, а также боеприпасы. За несколько минут все было собрано, парашюты сложены, и люди, шедшие гуськом со своим грузом, углубились в лес. Некоторое время они двигались по лесу, потом вышли на песчаную, с выходами гранитной породы равнину. Тайник был похож на закрытый узкий проход, груду камней. На первый взгляд он казался неглубоким, но люди передвинули несколько глыб, образовавших подобие обвала, и осветили фонарями полое пространство, достаточно глубокое, чтобы разместить там свой груз. Все было положено туда, за исключением радиоприемника, который несли капитан и сопровождавший его юноша.

Шарль был разочарован, что ему не дали никакого оружия. Он ожидал, что каждый получит свою долю и что их группа останется в лесах и будет настоящим боевым отрядом. Он часто думал, что для него все так и кончится и однажды он получит свой автомат и будет сражаться вместе со всеми.

Всего лишь несколько часов пробыл он вместе с этими людьми, вышедшими из ночи, чтобы встретить самолет, и исчезнувшими, прежде чем он успел разглядеть в свете лунных лучей их лица.

Затем все пошло очень быстро. В районе участились бомбардировки, и не проходило ночи, а теперь даже и дня, чтобы не слышен был грохот эскадрилий, изредка — отдаленное эхо взрывов. Потом — сообщение о высадке. У папаши Лориу не было радио, он не получал газет. Шарлю редко случалось чувствовать себя настолько изолированным от мира, как сейчас. Для получения информации в первые дни приходилось ждать, когда крестьянин отправится в деревню или заедет булочник. Шарль осаждал его вопросами. Но помимо всего, он с нетерпением ждал наступления того заветного дня, когда папаша Лориу отправится на встречу с товарищами и возьмет его с собой. Он не осмеливался ничего говорить об этом папаше Лориу, так как предчувствовал отказ из-за своего слишком юного возраста. Однако же, он решил не отставать от папаши Лориу ни на шаг, ходить за ним, как собака. Пешком или на велосипеде. А тот никак не мог ему в этом помешать. Шарль вел сам с собой довольно нелепые разговоры, вроде: «Меня зовут Шарль де Ла Виль Элу. Моих родителей арестовали немцы. Если бы родители были здесь, то отец, конечно, не остался бы дома. Я занимаю его место, вот и все». Он ощущал своего рода кастовую гордость. В его семье было столько людей, носивших оружие, и с очень давних пор. Не то чтобы он испытывал хоть малейшее желание стать военным. Просто ему казалось немыслимым теперь, когда он знал, где было оружие и кому оно должно было служить, позволить папаше Лориу уйти, а самому остаться на ферме с этой женщиной, с которой он не мог перемолвиться и тремя словами за весь день.

К началу третьей недели папаша Лориу сказал:

— Надо возвращаться в аббатство. Отец-приор говорит, что он хочет тебя видеть.

Двумя часами позже Шарль с мешком за плечами вошел вместе с папашей Лориу в ворота аббатства и вскоре стоял уже перед приором, который показался ему еще более похудевшим.

— Шарль, — сказал тот ему, — я должен признаться вам, что нахожусь в некотором затруднении. Несколько недель назад я удалил вас отсюда, куда прислал вас господин Ро, считая, что вы будете в большей безопасности у господина Лориу. Но он должен уехать. И вы не можете следовать за ним.

— Почему? — быстро спросил Шарль.

— Вы это прекрасно знаете, — сурово сказал приор. — И я надеюсь, вы не будете задавать мне вопросов.

— Нет, — ответил Шарль.

— Я не думал вас так скоро увидеть. В самом деле, я не знал, что господин Лориу должен будет уехать с фермы, одним словом, что он связан с этим движением. Сегодня каждый так скрытен, так боится обмануться в другом. Но он хорошо поступил, он поверил мне, как и я поверил ему. Он вернул вас ко мне.

Приор на мгновение замолчал. Но Шарль чувствовал, что тот колеблется.

— Я сказал вам, что не отпущу вас в шторм. Не буду ничего от вас скрывать, Лориу хотел взять вас с собой.

Шарль вздрогнул. Лориу хотел его взять! Как же он этого не почувствовал? Как же он мог так обманываться?

— Я отказал ему, — сказал приор.

— Это невозможно! — воскликнул Шарль.

— Я сказал «нет», Шарль.

— Но это несправедливо!

— Я не претендую на лучшее, в сравнении с другими, знание справедливости или того, что хорошо. Но я принял это решение и взял на себя эту ответственность.

— Но если он согласен и я тоже?

— Это так. Но он смирился.

— Где он? Скажите, пусть он придет, Отец мой.

— Он уехал, Шарль.

Приору не часто случалось видеть, чтобы человек так резко менялся в лице: казалось, судорога исказила черты Шарля; зубы его были стиснуты, кулаки сжаты, и он едва сдерживался, чтобы не топать ногами и не вопить.

— Мне грустно, Шарль, — добавил приор. — Грустно, так как я знаю, что причиняю вам боль и что вы на меня сердитесь. И я вас понимаю. Мне было бы проще сказать этому славному человеку: возьмите его с собой и пусть он идет навстречу своей судьбе. Я не очень-то верю в судьбу, это было бы слишком просто. Что касается вас, то тут нет речи ни о судьбе, ни о свободе. Ни о справедливости, ни о праве. Мне вас доверили, и у меня просто нет права подвергать вас подобной опасности. Я прошу вас отказаться от этого. Я прошу вас об этой жертве.

Шарль вышел, ничего не ответив. Покинув монашеское жилище, он направился к церкви. Приближался вечер, но солнце стояло еще достаточно высоко, чтобы освещать большой гранитный фасад. Через широко открытый вход можно было увидеть в глубине громадного нефа высокий белый витраж над широкой каменной плитой, положенной плашмя на керамическое основание у подножия алтаря. Церковь была пуста. Шарль вошел туда машинально, не зная, что он хочет найти там. Он чувствовал себя побежденным. Когда он вышел от приора, у него мелькнула мысль догнать Лориу. Но где? Лес снова принял его в свое лоно, и Шарль знал, что теперь ему не удастся отыскать его.

У него были большие башмаки с гвоздями, и шаги гулко отдавались в мрачной пустоте церкви.

— Я пожалуюсь Христу, — сказал он и решительно направился к алтарю, за которым под центральным витражом висело большое распятие.

— Боже, я приношу жалобу на отца-приора, помешавшего мне пойти за папашей Лориу в лес, чтобы сражаться с немцами. Он помешал мне делать то, что я должен был делать. Я знаю, что он считает меня слишком юным и не захотел взять на себя эту ответственность, потому что уже арестованы мои родители. Но не ему было решать это. Я и папаша Лориу, мы лучше, чем он, знаем, на что я способен и что я должен делать. И действительно, стоило ли мне проделывать весь этот путь, добираться до дома в лесу, до луга и до того оружия, к которому я прикоснулся и которое спрятал, чтобы остановить меня в последний момент, в тот самый момент, когда я мог наконец отомстить за себя.