Владимир Рафеенко - Долгота дней

Древний хуевый змей склонил над Подолом морщинистую лысую голову, покачивая ею вправо и влево, рассматривал коричневыми глазами растерянную фигурку, упорно не желающую признать поражение. Впрочем, дело сделано. Старый шахматист все просчитал и уверен в грядущем. Ровно через минуту Лизку собьет машина «скорой помощи», повезет в больницу, затем попадет в пробку, и девка не доживет до утра. И змей будет царствовать над Киевом дальше. Сосать украинскую кровь, ебать вола, в подъездах на стенах писать гадости, брать взятки, мочиться мимо унитаза, крутить динамо, верить России, слушать шансон, заниматься семейным насилием, ненавидеть русских, искренне верить в фашизм, третировать геев, читать «иштар-тасс», поднимать языковую проблему и смотреть детскую порнографию. Короче, в покое и довольстве владеть этими сказочными холмами.

— Прекрасссссно, — прошипел змей-батюшка, и порывом ветра разрушило крышу в одном из корпусов университета Драгоманова. — Чудоввоооооо, тепер можна трішечки передрімати!

Он скрутился кольцами, перднул и заснул.

Между тем Лиза почувствовала, что обречена, и прямо на бегу от ужаса стала засыпать. Ноги отказывались двигаться. Сердце грозило остановиться, а легкие — разорваться. В голове поднялся такой шум, что впору симфонии писать. Подол навалился на нее и упал ей в душу. И стало Лизе все равно, догонят ее или нет.

— Прыгай на коня, девка, — раздался внезапно где-то над ней громовой голос, — самой тебе не убежать!

Лиза даже присела от неожиданности.

— Давай руку! Не бойся! Гопота змеиная здесь тебя не достанет. И не таких под Москвой в свое время делали!

Лиза Элеонора подняла голову и увидела, что говорит с ней не кто иной, но сам Петро Конашевич-Сагайдачный, православный шляхтич герба Побог из Перемышлеской земли, гетман Войска Запорожского, кошевой атаман Запорожской Сечи, авторства скульптора Швецова, архитекторов Жарикова и Кухаренко. Доверчиво улыбнулась ему Лиза, протянула руки. В следующий момент взлетела на коня, и рванулось навстречу ей высокое небо. Полетели они с гетманом под самые небеса. И лежали теперь перед ней не только Контрактовая площадь, прекрасный, хотя и грязный Подол, но и весь Киев, огромный и небывалый.

Полетели они высоко над Украиной. И посыпались Лизке в рот звездные вареники, которые заедать приходилось лунной сметаной. В ковше у Большой Медведицы Синий котик в желтой лодочке качался, драп курил, Лизку веселил и песенки распевал исключительно на галицком диалекте. Шевченко в немецком костюме, итальянской соломенной шляпе кланялся Елизавете от самых Магеллановых облаков. Пузатый масляный Гоголь выпивал за ее здоровье старинную серебряную чарку водки, стеснительно заедал ее соленым рыжиком и пирожком с капустой.

Приземлились они на старом хуторе под Кульчицами, что у самого Самбора. Гетман спешился, ввел Лизу в низкую, но просторную хату. И увидела она собрание мужей сколь мужественных, столь и прекрасных. И были тут Иван Борецкий и Александр Вертинский, Андрей Шептицкий и Симон Петлюра, Тарас Шевченко и Пауль Целан, Владимир Великий и Леся Украинка, Илья Репин и Олег Лишега. Уже виденный сегодня Григорий Саввич Сковорода приветственно помахал ей рукой. Николай Гоголь, король Даниил Галицкий (без лошади) работы скульпторов Ярича и Романовича и архитектора Чурило, и Богдан Сильвестрович Ступка в роли Ореста Звонаря за отдельным столиком играли в подкидного и пили горилку. Сергей Нигоян слушал комментарии Петра Могилы к Евангелию от Луки. Здесь ели, пили, смеялись, говорили, спорили, распевали песни, читали стихи Ярослав Мудрый, Сирко, Кожедуб, Коновалец, Довженко, Махно, Саломея Крушельницкая и Василий Стус, Мария Примаченко и Михаил Грушевский. Хмельницкий, Котляревский, Орлик, Коцюбинский, Мазепа, Святослав Игоревич и Павел Петрович, Лесь Курбас и Олесь Гончар, Анна Киевская и Голда Меир, Хюррем Хасеки Султан и Анатолий Соло-вьяненко, Владимир Даль и Михаил Вербицкий, Уильям Шекспир и Альберт Эйнштейн — все были веселы и пьяны.

Тысяча гостей собралась в этой низенькой сельской хате. Кто по праву рождения, кто по праву смерти. Кого сюда привела кровь, а кого — судьба.

А кто-то зашел на огонек, поскольку любитель выпить.

— Внимание, пани и панове! — захлопал в ладоши Довженко, выйдя в центр. — Как режиссер праздника объявляю ночь пред Рождеством открытой!

Раздались оглушительные аплодисменты. Невидимый хор запел «Многая лета». И пел он так громко, что у Лизки чуть мозг из ушей не вытек.

— Терпи! И никому не смотри в глаза, — посоветовал гетман, склонившись к самому ее уху. — Что б тебе ни говорили, отвечай — добре, пан. И больше ни слова. Поняла?

— Добре, пан гетман! — ответила ошалевшая Лизка. — А что такое говорит этот человек? В самом деле ночь перед Рождеством? Неужели прошел целый месяц, как мы летели из Киева?

— Можно подумать, ты против?

— Да что вы! — смутилась Елизавета. — Просто есть у меня дело в Киеве. И его как раз надобно сделать в эту самую ночь.

— Это ж какое такое дело? — подкрутил усы пан Конашевич и подмигнул Мазепе. — Небось, карусель спалить хочешь, что крутится на Софиевской?

— Откуда вы знаете? — удивилась она.

— Секрет-то небольшой! Мы все, кто тут собрался, хотели бы того же самого, даже не сомневайся!

— Но как же я успею попасть туда, если ночь уже началась? А кроме того, мне ведь слона в вышиванке найти надобно! Ганешей зовут.

— Не нервничай! — усмехнулся Сагайдачный. — Времени больше нет, так что спешить некуда. Выпей, покушай, отдохни. Ничего не бойся. Ты взрослая девочка, самостоятельная. Достанем мы тебе слона. И потом, скажу тебе по секрету, не в слонах счастье.

— Между прочим, — кивнул ей Мазепа, — Украина всегда славилась слонами и футболом.

— Украина славится в веках, — кивнул Степан Бандера, — слонами и агрономами!

— Они шутят, русская девочка, — ласково сказал неизвестный солдат, на шевроне у которого золотой лев стоял на задних лапах и три золотые короны плыли на голубом поле, — не обращай внимания!

— Вообще-то, — забыв о совете, данном Сагайдачным, вспыхнула Лиза и встала из-за стола, — я украинка. Могу и на улице постоять. Пан гетман обещал помощь. Только потому я здесь. Пан Сагайдачный, зачем вы меня сюда привезли? Чтобы шутки шутить дурацкие?

Тут же вокруг все затихло.

— Ну вот, — в сердцах сказал гетман, хотя по его внешности было видно, что сказанные слова пришлись ему к сердцу, — весь праздник испортила! — Он швырнул салфетку на стол. — Зачем было спешить с вопросами? Посидели бы, выпили, поели, песен бы попели. А теперь, считай, ночь насмарку! Раз в году собираемся по-людски, да и тут баба всю радость перебила!