Сергей Телевной - Я - не заморыш!

Мать... забрали в ментовку и уволили с работы

В то время, когда я пахал в «авгиевых конюшнях» дядьки Мишки и ощу­щал себя неисправимым заморышем, у мамы на работе происходило полное скотство! Вот:

— Ирина, тебе шеф передал, чтобы ты написала заявление на полстав­ки, — сказала толстая тетка из маминого отдела, которая вечно жевала лапушистые пирожки.

— Не поняла.

— Ну что непонятного. У нас в отделе сокращают одну единицу.

— А почему я? У меня ребенок несовершеннолетний.

— А у меня два совершеннолетних! Это еще хуже.

— Хуже чего? — уточнила мама.

— Иметь двух совершеннолетних детей. Вот чего! — с надрывом сказала тетка.

— А я лично не говорю, что дети — это «хуже»! — Мама тут же вспомни­ла, как попала в аварию и потом не смогла выносить ребенка — моего брата, значит. Она всегда об этом помнила.

— Если тебе лучше, а мне хуже, вот ты и пиши заявление.

У мамы подкатила к горлу обида, она еле сдерживала слезы, тем более вспомнила о неродившемся сыне. Мать, которая считалась незаменимым спе­циалистом, не стала спорить с лапушистой теткой, а пошла прямо к шефу.

— Во-первых, я сказал, чтобы твоя коллега написала заявление. Она пен­сионерка, — уточнил шеф. — Во-вторых, почему у вас в отделе постоянные склоки? Почему вы вечно недовольны?

— Про склоки — это не ко мне. Я лично работой довольна, но недовольна зарплатой.

— Недовольна зарплатой? Пиши заявление и «досвидос»! Ищи, где зар­плата лучше. — Шеф так и сказал — «досвидос», а с виду еще такой солид­ный, при галстуке.

Тут случилось непредвиденное! В кабинет шефа ворвалась лапушистая тетка.

— Ах ты, сука! Побежала жаловаться на меня! — и всей тушей набро­силась на маму. Мать едва увернулась от этой массы. Тетка рухнула на ряд стульев, разметав их по кабинету, как спичечные коробки.

— Нет лучше зрелища, когда бабы дерутся, — спокойно произнес шеф и нажал «тревожную кнопку». У директора была такая тайная кнопка на случай нападения террористов или бандитов. Заставили всех начальников поставить эту самую «антитеррористическую защищенность».

Мама попыталась помочь лапушистой тетке подняться, обнаружила, что та рассекла при падении бровь. Мать испачкалась кровью и в ужасе отскочила:

— А-а-а!.. Боже мой, у нее рана, надо «скорую помощь»! — Тетка валя­лась на директорском полу и горько, по-девчачьи плакала.

Мама снова попробовала помочь подняться своей коллеге, которой в этой жизни хуже, чем ей, потому что она с двумя совершеннолетними детьми.

Дверь директорского кабинета распахнулась, вбежали бравые ребята в полицейской форме, прибывшие по сигналу «тревожной кнопки».

— Что здесь произошло?

— Что, не видите! Обеих забрать! Бабье совсем охренело!..

— Так она сама. Вы же видели! — попыталась оправдаться мама.

Полицейские пытались оторвать от пола рыдающую лапушистую тетку.

— Нужна «скорая помощь».

В это время в кабинет к директору зашел старший участковый и поздо­ровался за руку с шефом. — Ну, у меня чуйка на такие дела. Проезжал мимо, смотрю, наши ребята из отдела. Я за ними, а тут, оказывается, мои подопеч­ные. Я свою забираю, ей не нужна «скорая помощь».

«Своей» оказалась моя мама.

— Пройдемте, гражданка, — взял под руку маму старший участковый. — В отделе разберемся.

— Э-э-э. А работать кто будет? — вдруг спохватился директор, но было поздно.

В своем кабинете старший участковый собрался составлять протокол на маму — шелестел бланками, искал ручку. Теперь это был целый майор поли­ции, который начинал службу помощником участкового у нас в поселке. Он когда-то раскрыл дело о хищении колхозных телок скотником Кириллом, то есть моим дедом.

— До чего ж ты, Ирина, докатилась? — укорял он маму. — Видишь, тетку-то эту, коллегу твою, «скорая помощь» забрала. Вся в кровянке, да и на тебе кровь.

— Я не докатилась. Я вам сейчас объясню. Я запачкалась.

— Все в письменном виде. Пиши, как было, — сунул он какой-то бланк маме. Она впала в ступор и только плакала.

— Пиши, ты что, неграмотная? — прикрикнул участковый. — А еще высшее образование имеешь!

Мама не могла унять слезы. Но не из-за тетки. Просто она вспомнила своего отца — моего деда Кирилла, значит. Она с ненавистью посмотрела на старшего участкового. Тот все понял, потому что все помнил.

— Ну, ты, Ирина, не слишком-то расстраивайся, — примирительно ска­зал старший участковый. Потом добавил: — Зла не держи за отца своего, за Кирилла-скотника. Не моя вина в том, что он помер. Работа у меня такая. Понимаешь.

Полицейский долго молчал — думал, видимо, о том деле, когда на скотника Кирилла навесили чуть ли не полстада высокопородных телочек, которых, понятное дело, не нашли. Он и тогда знал, что это работа Трофимо­вича — зав. МТФ. Да. Но скотник дуба дал — так случается. А Трофимович-то, прохиндей, так в итоге полколхоза и приватизировал. М-да. А его, сержантика, после этого дела, повысили по службе — участковым поставили и звездочку младшего лейтенанта кинули. И фигурировал он во всех началь­ничьих докладах и рапортах как раскрывший крупную кражу.

А мама моя все думала об отце — то есть о дедушке моем Кирилле. Хоть и простым скотником он был, а понимал, что дочке надо образование дать. Вот бы сейчас радовался, что она, Иринка, получила-таки институтский диплом. Пусть и заочно. Но с другой стороны, если бы она не ездила на эти бухкурсы, если бы в аварию не попала, может, был бы у нее второй сынок. Может, с Костей бы не разошлись. Но такая судьба. У мамы она, судьба, наверное, не когтистая тетка с указующим перстом. Но все равно не жалует.

Мамину задумчивость полицейский понял по-своему:

— Успокойся и поезжай домой, а протокол завтра допишем. Сделаем как надо, — бодренько так сказал участковый и засуетился: — Давай я тебя отве­зу, что ты будешь на маршрутке тащиться?

Мама хотела отказаться, но когда встала, у нее начали подкашиваться ноги. Участковый это увидел:

— Я тебя отвезу, не стесняйся. Это мы — без проблем. Что мы — не люди?

Мать тряслась в милицейском уазике и думала: «Это батя меня выручил. Уже нет в живых его пятнадцать лет, а вот выручил. Ну надо же, забыла. Как раз завтра его день рождения. В церковь сходить надо — помянуть отца».

Мама, которая не отличалась особой набожностью, ехала домой и улыба­лась про себя: она четко понимала, что ее оберегает кто-то свыше. На работе, между тем, спешно оформляли приказ об увольнении сотрудницы-хулиганки «по собственному желанию». Даже юриста стороннего привлеки. «Зачем пятно на репутации предприятия? — здраво рассудил тот. — Да и место осво­бождается без сокращения». Директор с удовлетворением согласился.

Водка мамы, сирень Маришки, мои разборки с Амбалом