Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

С задней стороны здания грузовым лифтом вывозили шлак. Дунайский волк обнаружил это, когда под ним, как при землетрясении, начала вздыбливаться земля и он поднялся почти до окна. Гутфройд схватился за доску, подоконника, металлический люк откинулся в стороны, высунулись складные перила, и из подвала наверх выехал грузовой лифт с баками шлака.

Увидев того, кто был при этих баках, Гутфройд просиял — он своего дождался! И неудивительно, ведь это был очередной завсегдатай корчмы «У Грязного», та самая пивная мышь — с точки зрения корчмаря Бекки, а на самом деле угольщик и истопник с государственным дипломом.

— Сервус, Эчи! Я и не знал, что ты работаешь на телевидении. Карьеру делаешь!

— Какую там карьеру. Капитальный ремонт котлов.

— Не хочешь мыльце? Совсем хорошее, как новенькое, пригодится. Дурак, кто дает. Ты меня прокатишь?

— Старого кореша? Само собой.

— Отблагодарю, не боись.

Он помог Эчи выкатить баки с дымящимся шлаком на тротуар, и через минуту они уже спускались вниз.

В одной из студий как раз шла репетиция народной сказки для юношества. Декорации, конечно, — нечто вроде забора и почти настоящий лес.

Ослепленный юпитерами Гутфройд сначала щурился, спотыкался о кабели и декорации, но постепенно глаза у него привыкли. Среди собравшихся около камеры номер два он обнаружил непривычно серьезного Пекара с козой, который внимательно слушал объяснения.

Дунайский волк начал радостно смеяться, стараясь привлечь внимание Пекара, махал ему из-за кулис и делал разные знаки из-за макетов сосен.

Пекар отворачивался, будто не видел Гутфройда, но спокойствие его как рукой сняло. Первая большая роль, и вдруг такая помеха, сетовал он про себя.

А Гутфройд? Сущая Африка! Само спокойствие. Разве мы в начале главы не утверждали, что на третьей платформе Главного вокзала человек приобретает такие надежные знакомства, которые помогут ему перенестись и через запертые и охраняемые двери, и вообще черт-те куда? С точки зрения Гутфройда, кантата о третьей платформе — хорошая штука и вовсе не пахнет никаким формализмом.

Какие невероятные перемены могут произойти в кратчайшие промежутки времени, об этом знают не только метеорологи. Пока одни заняты строительством какой-то там банальной фабрики или, скажем, микрорайона, другие в поте лица успешно работают над перерождением собственного «я». Поглощенные самореализацией, они вряд ли назовут открытие каких-то там яслей титаническим свершением, но вот превращение саанской козы в козу-кормилицу, а самого Пекара в профессионала, неотъемлемую частицу мира кино, созидатели и потребители духовных ценностей определенно могут приравнять к титаническим авантюрам великих умов этого механизированного мира.

— Для Садуля в историю кино я еще, может, и маловат, но в сознании широкой общественности уже зафиксирован, — скромненько и с оттенком самоиронии говаривал Пекар, для которого теперь не составляет трудности проникнуть через любую проходную, так сказать, храмов искусства. Заметим, что для многих искателей славы с куда большим стажем это все еще остается заветной мечтой, так что успех нашего героя несомненен.

Встречаясь на своем пути в искусстве с разными людьми, Пекар не устает повторять слова жены, что с ними надо держать ухо востро. Но он решительно не согласен с последующим тезисом Эльвиры, дескать, все они — одна банда и каждый в один прекрасный день плохо кончит. Он подходит к ним дифференцированно, видя в них таких же людей.

Пекар ежедневно спускается в город, систематически прочесывает его то по дороге к Дунаю, то, для верности, по противоположной трассе — к вокзалу. Обходит рабочие места, заглядывает в закусочные, маленькие и большие кафе, само собой, в клубы и прочие потенциальные убежища творческих работников. Тщательно и целеустремленно зачеркивает в мысленном календарике имена отдельных лиц, канцелярий и редакций, записывает условленные свидания и сроки, но не только это. Фиксирует и чрезвычайные, достойные внимания обстоятельства.

Ни один из тех, кто хоть в малейшей степени того стоит, от него не уйдет. Пекар в людском море как тот рыбак из сказки — всегда готов закинуть невод в волны. Но тот, из сказки, страдал прямолинейностью. Пекара же устроит не только золотая, но и серебряная, а на худой конец и бронзовая рыбка. Наш Пекар не промах, он раздает поклоны, строго дифференцированные в зависимости от важности и заслуг данной личности.

Но где же это упрятана в человеке та пружинка, которая неведомо отчего, совершенно неожиданно срабатывает, и референт по социальным вопросам вдруг осознает свое истинное призвание и со свирепостью тигра кидается собирать спичечные этикетки? Что же это за хитрый механизм, когда давно взрослый, как говорится, в годах, ночной сторож в один прекрасный день приходит к убеждению, что его место только среди водолазов на больших коралловых атоллах, и с бешеной энергией принимается за организацию экспедиции? Где до сих пор скрывалась в нем склонность к барракудам, муренам и морским звездам, не говоря уже о морских ежах и спрутах? Сколько потенциальных Хейердалов скрывается в недрах какого-нибудь заводского клуба? Дайте им только папирус — и вы увидите, какую лодку «Ра» они отгрохают у себя в деревне, хотя и моря-то сроду не видали!

Однако вернемся к Пекару: он сразу, не колеблясь, перебегает улицу, потому что на другой ее стороне некая молодая знаменитость пытается вывести машину задним ходом. Но кинозвезду узнал не один Пекар, это ясно. Стайка учениц торгового училища в голубеньких халатах вполголоса шушукается перед входом в магазин игрушек «Снегурочка».

— Это он!

— В телике был красивей. И выше!

— А мне так он вообще не понравился. Редфорд лучше.

— Со жвачкой он вообще невозможный!

Одна из них не без дерзости сует знаменитости для автографа чековую книжку, ей до этого момента даже в голову не приходило, что на работе может понадобиться памятный альбом. Карол резво ее отстраняет, его голова уже в окне машины, пятится и движется вперед вместе с ней, коза за ним едва поспевает. Невзирая на такие технические трудности, ему удается взять правильный тон.

— Приветик, Мариан! Я был там и сям, устроил то и се, — начинает он с прибаутки.

— Приходи когда надо, куда надо, — отвечает знаменитость тоже общепринятой шуточной формулой.

— Как насчет картишек?

— Порядок.

— Приходите в субботу на преферанс, только железно. Картишки есть, винцо есть.

— Винцо тю-тю, винцо нас не любит. Язва желудка.

— Хохмы есть?

— Нет.

— Есть! — возражает козий протагонист, в этом излюбленном жанре он на высоте. — Знаешь, насчет того самого Матьо, как домочадцы его уехали, а ему наварили на всю неделю полный холодильник и на кастрюлях написали: понедельник, вторник, ну и так далее в том же духе. В среду Матьо телеграфировал, что доел субботу… Здорово, да? Станё рассказал. Сам, поди, выдумал…. Что, разводится? Застукали с одной курочкой?