Валерий Белкин - Страх

– У– у – у… – прогудела недовольно толпа.

– Закрой глаза, – потребовал Квентин, – закрой глаза!

Ален смотрел.

Быстро справились с жертвами Кит и мясник.

Наступил момент торжества, которого ждали и в который не верили, что он придет.

Авива ступила к останкам всадников, врагов города, кивнула палачу. Мужичонка поискал и выхватил из кучи обрубков наиболее крупную часть тела, подал королеве. Она рассмотрела ее и бросила горожанам воздаяние за муки, что претерпели они сегодня утром, второй кусок – туда же, в горластую толпу.

Ален не узнавал свою королеву, она безудержно хохотала, метала со сцены в зрителей куски тел. Руки в крови, платье цвета луны в красных потеках. Та Авива, что лучилась прошлой ночью светом нежности и ласки, исчезла. И увидел, как горожане, мужчины и женщины рычали, сверкали глазами, вырывали друг у друга мясо. Стая жадных до живой крови зверей кружила под луной на площади у южных ворот, паук усмехался, наливаясь силой и мощью.

Звезда упала.

– Видите, видите – жертвы не напрасны!

Судья-жрец рухнул на колени, покрыл ноги королевы поцелуями, а она повелела:

– Ловите звезды, ловите, соединяйтесь и возрождайтесь!

В упоении бегали жители по площади вокруг паука, протягивая руки к падающим звездам. Тот, кому повезло, принимал звезду и вспыхивал, залитый огнем. Мгновение – и он лежал, скрюченный, с поджатыми в муке к груди руками, ногами, недвижно на камнях площади.

– Безумцы, это стрелы, пришельцы у города, я знаю их, – закричал Квентин и потащил Алена прочь.

– У меня предначертание, я бог… Я сын!

И не мог оторвать глаз от зрелища, что разыгрывалось перед ним.

Горел сын оружейника Кит, с поднятыми руками стоял в пламени жрец, палач вертелся на сцене – никого не пощадил звездный огонь, лишь Авива металась в толпе за удачей, однако, стрелы никак не могли сразить королеву ночи и города.

Ален ахнул: бабушка, его милая бабушка, упала, и ноги, чудовищные ноги горожан топтали ее. Он вырвался из рук Квентина и помчался к ней. Мальчика сбили, последнее, что увидел, были мужские сапоги…

Звезды беспрерывно взлетали из-за стен крепости и, ярко освещая себе путь, стремительно падали на дома, на людей, на сады. Город горел. Очнулся на руках Квентина.

– Братец мой, беги, прошу тебя, беги домой!

Пропал старший брат среди рева, огней, стрел.

Мальчик побрел, закрыв глаза, мечтая погибнуть, наткнувшись на острый камень, на копье врага, на тонкое лезвие ножа, не успев понять, что это было.

В свое время строители постарались при возведении города: улицы закручивались спиралью, невозможно было разорвать кольца, врагу не выбраться из лабиринта.

Но, как на грех, все случилось иначе: всадники и не искали выхода, напротив, жители беспомощно метались по нескончаемым уличкам города в поисках выхода, а всадники…

Вы все это видели, и не один раз.

Как головы летят с плеч.

Как рассекают убегающих пополам, зачем бегут, куда – все равно нагонят и разрубят.

Как внутренности человеческие, вы знаете их содержание: кишки, печень, ни к чему перечислять, падают из распоротого живота на землю, и бывший владелец подбирает, пытаясь восстановить утерянное.

Как кровь хлещет из шеи, пронзенной стрелой.

Как человек в недоумении смотрит на свою отрубленную руку.

Как другой человек без головы еще бежит в надежде спастись от неизбежного.

Как дети, малые дети, с поросячьим визгом вырываются из мужских волосатых лап.

И висит запахи гари, паленой человечины, страха и ненависти.

И… и… и…

Если не видели – не сожалейте.

Мальчики бились до последнего, все произошло так, как писаниях, что читали в школе, что учили наизусть, о чем бредили по ночам в своих снах.

Сын охотника на медведей пал, пронзенный мечом врага в спину, на мертвого врага.

Сын охотника на волков положил десятки всадников, пока не рухнул под стрелами, ибо разбежались враги в страхе, луки натянули и пустили смерть в мальчишку.

Сын пирожницы взмахнул мечом раз, два – повис на копьях. Враги подняли тело, детское, слабое, бросили на трупы сородичей – пусть порадуются.

Сын вдовы красавицы, что жила напротив Алена, юркий, глазища черные, весело укладывал врагов направо и налево, ничего они не могли сделать с мальчишкой, смех его заглушал вопли и стоны. Притащили от ворот катапульту коротконогие, заложили в нее шар из сена смоляной, подожгли и выстрелили. Сгорел мальчик.

Внук одинокой старицы, подметавшей мостовую у восточных ворот, орудовал успешно и копьем, и мечом, щит обрушивал на чужаков. Хорошо положил их, пока ни сгрудились плоскоголовые, ни поставили тяжелые прямоугольные щиты вокруг пацана, ни надвинулись вплотную и ни сразили.

Полковник Ритус воскликнул бы, останься в живых: «Они умерли с честью!»

Нет, полковник, они просто умерли.

Да и сам ты пал, насели на твои плечи, на твои руки ни много ни мало с десяток кривоногих пришельцев, усмехнулся и отправился к предкам с вестью о гибели крепости-города, пупа земли.

– Э, парень, с дороги, – раздался голос сверху.

Ален открыл глаза: великан нетерпеливо переминался с ноги на ногу, его родичи, шагая по трупам, далеко ушли из города.

– Ты что делаешь?

– Что?

– Вы что делаете, – напрягая легкие, закричал во весь голос Ален, – куда идете, наши защитники.

– Выбей, парень, дурь из головы: никто ничего для вас не строил, вы заняли место. Мы вам не мешали, ну ладно, пропусти, малыш.

– Где пришельцы из космоса?

– Кто?

Великан расхохотался, перешагнул стену и пропал в ночи. Ален притулился к стволу дерева.

– Ну вы довольны? – воззвал к высшим силам.

Ни звука в ответ.

– Боги, боги, пусть буду я ходить по утоптанному кругу, пусть другие находят иные миры и радуются, но пусть все останется так, как было. Боги, боги, верните город!

Подняли его небожители над землей, глянул он, сердце исполнилось скорбью: крепость пылала, дома рушились, всадники теснили живых от паука к центру, от северных ворот гнали остатки тоже к центру, там стояли на телегах огромные клетки.

– Отец мой, если любишь меня, помоги, спаси тех, кого люблю.

Река Айдес остановилась в течении, помедлила, и выросла огромная пенистая волна, вознеслась до небес и помчалась на город, вторая, третья…

– Топи, топи их всех, – раздался хохот, – молодец, сын бога реки, я всегда верил в тебя.

Эндрю летел рядом, возбужденно размахивал костылем и заливался смехом.

– Топи их всех, топи: и плохих, и хороших – заслужили, – злорадно подмигнул и закувыркался в воздухе, наслаждаясь полетом…

Близился восход солнца, проглянули снежные вершины гор, Эндрю скрылся за ними, махнув на прощание рукой. Вода схлынула, у одного берега реки возникли леса, на другом восстали стены и башни крепости, белые здания, прямые широкие улицы, сбегающие к центру, где высился храм. Рядом бил фонтан.