Владимир Козлов - Родиться Царём

— Я больше не буду, — спокойно отвечал он, — хотя от моей быстроты у меня всё равно в кармане шуршать не будет, хоть и Горбачёв кричал в своё время, — ускоряйтесь. Да я лучше в церкви ускорюсь и перекрещусь вместо трёх раз сто раз. Сколько можно сидеть на голом тарифе? Меня монтажники зовут к себе, хорошие деньги обещают. Я бы пошёл к ним, но наверх лазать высоко муторно. Стар я уже, к металлическим лианам привыкать.

Доценко был нескладный и непробиваемый товарищ. Его нервы были железные, но ума оказалось, меньше чем у Сергея Дмитриевича. Они были с ним чем — то похожи, оба вели себя, как дети, но сварщик любил шахматы, а Сергей Дмитриевич, Чапаева на шахматной доске и на картах бурового козла, кроме этой игры он больше ничего не признавал. Он даже из архива в обед прибегал в мастерскую к слесарям, чтобы сыграть несколько конов. И ещё была у него одна слабость — это спелеология. Об этом знал практически весь завод. Любил он это дело, и нередко набрав отгулов, выезжал для поиска неизведанных пещер в разные уголки страны. Об его странствиях часто писала заводская многотиражка.

***

Сергей Дмитриевич вернулся в цех уже не мастером, а инженером по ТБ. Эта работа была для него спокойнее и спросу меньше. Он частенько заходил к Олегу в кабинет, чтобы рассказать о своих успехах в работе, но когда Олегу надоедало его слушать, он по телефону вызванивал Доценко и сводил их в своём кабинете. Они быстро находили с ним общий язык, несмотря, что сварщик был вдвое старше Сергея, и он воспитывал четверых детей, а Лисов же был бездетный, но планировал в скором времени обзавестись детьми.

Олег оставлял их в это время одних, а сам шёл в цех.

Однажды Лисов привёл к Олегу в кабинет молодого парня спортивного телосложения:

— Олег Матвеевич, познакомься, у тебя в смене будет работать. Он положил перед ним все его документы. Маркушев Владимир, — мастер спорта по борьбе, до этого работал председателем совета физкультуры всего завода, а до этого в городе спортом заправлял. А я побегу, у меня там травма у оператора. Побеседуй с ним и в другую смену не передавай. Я ему обещал, что он у тебя будет работать.

Когда Сергей закрыл за собой дверь, Олег изучающим взглядом обвёл новичка. На вид ему было лет двадцать пять, хотя по документам ему было тридцать шесть. У него было приятное лицо, внушающее доверие, под рубашки выделялась мощная грудь и при каждом движении его бугорки бицепсов внушительно шевелились. Спортсмен Олегу понравился, а то, что новичок не имел до этого рабочей профессии, на это он не смотрел. Почти все его слесаря, до этого были либо шоферами, либо строителями. Был даже один повар и один конюх из развалившегося колхоза после развала СССР.

— Если человек не лентяй, и сообразительный, то в процессе работы он быстро освоит любую профессию, — сказал Олег новичку, — так что думаю Володя, у тебя всё нормально будет. Десять дней со мной или с бригадиром походишь. Некуда без нас не суйся. Только участок ты выбрал не совсем чистый, не мог в мастерскую кристаллизаторов попроситься? Там работа лёгкая как в аптеке, чистая и нетрудоёмкая. Ночью за два часа норму выполнили, а остальное время спят.

— Понятно всё, — сказал спортсмен, — но я не знал. Ведь по сути дела для меня этот цех как штрафной батальон для бойца. Я бы ни за что не ушёл с прежней и любимой работы.

— А что за беда у тебя случилась? — поинтересовался Олег.

Парень тяжело вздохнул:

— Не знаю, поймёте меня или нет? Но могу точно сказать, что гадов на нашем заводе больше чем вшей в самой захудалой ночлежке.

— Я понятливый. Хотя если тебе неприятно можешь не рассказывать.

— Да нет если уж начал, то слушайте. Короче заказал я для наших спортсменов на Курской трикотажной фабрике пошить тридцать костюмов по финской лицензии. Об этом заказе всё начальство знало. Заму дай, главбуху дай, председателю профкома и его жене — учительнице дай, и пошла, писать губерния. Короче я кинулся проверять кладовщицу, а она оказывается, половину заказа на сторону отдала, но только не спортсменам. Думаю вот крохоборы, деньги лопатой гребут, по разным странам раскатывают и позарились на табельную спортивную форму. При коммунистах их бы давно за это привлекли к суду. Но кричать караул поздно.

— Точно бы загремели, — прервал его Олег, — а вот караул кричать никогда не поздно. Ты же борец, неужели так часто приходилось в тяжёлые секунды с ковра уползать?

— Да нет вроде? — удивился спортсмен, что его новый начальник знает специфику борьбы. — В общем, то я чаще в активе боролся, но рано простился с ковром, проблемы с позвоночником возникли.

Олег открыл окошко в кабинете, и закурил:

— Ты продолжай? А то я тебя перебил.

— Ах да, — опомнился он.

— Так вот сдавался в эксплуатацию новый дом спорта, а его надо было комплектовать мебелью. А этим у нас на заводе ведает Моисей Семёнович Мозель. Я к нему с подписанными бумагами требованиями. А он условия, мне выдвинул. Я должен экипировать всю его семью фирменным спортивным инвентарём и формой, а взамен он мне, подписывает требование на мебель. Ну, мне куда деваться. Магазин по безналичному расчёту даже лыжную мазь не оформляет. Короче пришлось им выдать всё от носков вплоть до фирменных курток, а ещё лыжи «Мюллер» и дорогие теннисные ракетки.

— Не хило, — помотал головой Олег.

— Так и это ещё не всё. На следующий день пришёл его придурочный сын, который спорт и по телевизору не видал и потребовал от меня такой же экипировки как у папы и мамы. Я его за шкирку выкинул из кабинета. Терпеть такую наглость было невозможно. Через пять минут меня вызвал председатель профкома и отправил без промедления в отпуск. Я месяц отдохнул, а ещё месяц проболел. Возвратился, а мне профком чистый лист бумаги суёт. «Пиши, говорит заявление на перевод, такова личная инициатива генерального директора Гутарова». Вот так я здесь и появился, но откровенно сказать не знаю, надолго ли? Не понравится, пойду в школу детей обучать. Но возврата на старое место не будет, это точно. Пока здесь у власти этот хрыч Гутаров, мне туда путь заказан. И удивительно получилось, пока я отдыхал, Мозеля убрали с кучерявой должности. На его наехал бывший КЕГЕБЕШНИК Лукин — зам. генерального директора по режиму. Он подключил силовые структуры и те доказали, что Мозель махровый взяточник. Оказывается, ему немцы в виде презента привезли из Германии редкие комнатные цветы, по две тысячи долларов за цветок. Вот его и попросили с насиженного места. Сейчас он не в системе завода, но судить его вероятно не будут. Я в канцелярии видал официальное письмо в прокуратуру подписанное Гутаровым. Он просит освободить Мозеля от уголовной ответственности за заслуги перед родиной и заводом.