Джон Кутзее - Сцены из провинциальной жизни

Мистера Велана зовут Теренс. Он носит коричневую кожаную куртку автомобилиста и шляпу. Когда холодно, он не снимает шляпу в классе. Он потирает бледные руки, чтобы их согреть, у него мертвенно-бледное лицо. Непонятно, что он делает в Южной Африке, почему не возвращается в Ирландию. По-видимому, он осуждает страну и все, что в ней происходит.

Для мистера Велана он пишет сочинения на темы «Личность Марка Антония», «Личность Брута», «Безопасность на дорогах», «Спорт», «Природа». Большинство его сочинений скучные и монотонные, но иногда у него бывает порыв вдохновения, и перо начинает летать по бумаге. В одном из сочинений разбойник с большой дороги ждет в засаде у обочины. Его лошадь тихонько ржет, и в холодном ночном воздухе от ее дыхания образуется пар. Луч лунного света падает ему на лицо, словно ножевая рана, разбойник держит пистолет под полой камзола, чтобы сохранить порох сухим.

Разбойник не производит никакого впечатления на мистера Велана. Бледные глаза мистера Велана пробегают по странице, карандаш опускается.

Шесть с половиной. Шесть с половиной — оценка, которую он почти всегда получает за свои сочинения, и никогда не бывает больше семи. Мальчики с английскими фамилиями получают семь с половиной или восемь. Несмотря на свою смешную фамилию, мальчик по имени Тео Ставропулос получает восемь, потому что он хорошо одевается и ходит на уроки ораторского искусства. Тео всегда достается роль Марка Антония, а это значит, что он декламирует: «Друзья, сограждане, внемлите мне» [19] У. Шекспир. «Юлий Цезарь» (перевод Мих. Зенкевича). — самую известную речь в пьесе.

В Вустере он пребывал в школе в состоянии тревоги, но еще и волнения. Правда, его могли в любую минуту разоблачить как лжеца — с ужасными последствиями, но школа завораживала: казалось, каждый день приносит новые свидетельства жестокости, боли и ненависти под будничной поверхностью вещей. То, что там происходило, было неправильно, он это знал, и не следовало допускать, чтобы это происходило, к тому же он был слишком юн, инфантилен и уязвим для того, что ему приходилось видеть. И тем не менее страсть и ярость тех вустерских дней захватывали его, он был потрясен, но в то же время жаждал увидеть больше, увидеть все.

А в Кейптауне он чувствует, что только даром тратит время. Школа больше не является местом, где бушуют страсти. Это маленький мирок, более или менее приемлемая тюрьма, в которой он мог бы с тем же успехом плести корзинки. Кейптаун не делает его умнее — он здесь глупеет. От осознания этого он впадает в панику. Кем бы он ни был на самом деле, какое бы истинное «я» ни должно было подняться из пепла его детства — ему не позволяют родиться, он слабеет и хиреет.

Особенно отчаянно он чувствует это на уроках мистера Велана. Он мог бы написать гораздо больше, чем позволяет мистер Велан. Писать что-то для мистера Велана значит не расправлять крылья, а, напротив, свертываться в клубок, стараясь казаться как можно меньше и безобиднее.

У него нет желания писать о спорте (mens sana in corpore sano ) [20] В здоровом теле здоровый дух ( лат. ). или о безопасности на дорогах — это так скучно, что ему приходится выдавливать из себя слова. Ему даже не хочется писать о разбойниках с большой дороги: у него такое чувство, будто лунные лучи, падающие на их лица, и белые костяшки пальцев, сжимающих рукоятку пистолета (пусть даже они производят мимолетное впечатление), исходят не от него, а неизвестно откуда, что они изначально увяли и выдохлись. Он бы написал, если бы не мистер Велан, который будет это читать, что-нибудь более темное, что-то такое, что, начав стекать с его пера, вырвалось бы из-под контроля и растеклось по странице, как пролившиеся чернила. Как пролитые чернила, как тени, пробегающие по водной глади, как молния, раскалывающая небо.

В обязанности мистера Велана также входит занимать чем-нибудь мальчиков шестого класса, которые не являются католиками, пока католики находятся на занятиях катехизисом. Предполагается, что мистер Велан читает с ними Евангелие от Луки или Деяния апостолов. Вместо этого они снова и снова слушают его истории о Чарльзе Парнелле [21] Лидер движения гомрулеров, выступавших за ограниченное самоопределение Ирландии в 70—80-е гг. XIX в. и вероломстве англичан. Иногда он приходит в класс с экземпляром «Кейп таймс», кипя от ярости по поводу последних беззаконий русских в подчиненных им государствах.

— Они ввели в школах уроки атеизма, где детей заставляют плевать на Спасителя, — гремит он. — Можете в это поверить? А тех несчастных детей, которые не отступаются от своей веры, отправляют в жуткие лагеря в Сибири. Вот реальность коммунизма, который имеет наглость называть себя религией Человека.

От мистера Велана они слышат новости о России, от брата Отто узнают о преследовании верующих в Китае. Брат Отто не похож на мистера Велана: он спокойный, легко краснеет, и его нужно уговаривать, чтобы он рассказал какие-нибудь истории. Но его истории более достоверны, так как он действительно побывал в Китае.

— Да, я видел это своими собственными глазами, — говорит он на своем запинающемся английском. — Видел людей, запертых в крошечных камерах, — их было так много, что они не могли дышать и умирали. Я видел это своими глазами.

Китаец Чинг-Чонг — так называют мальчики брата Отто у него за спиной. Для них то, что рассказывает брат Отто о Китае или мистер Велан о России, не более реально, чем Ян ван Рибек и Великий Трек. Вообще-то, Ян ван Рибек и Великий Трек входят в программу шестого класса, а коммунизм — нет, поэтому то, что происходит в Китае и России, можно игнорировать. Китай и Россия — просто предлоги разговорить брата Отто и мистера Велана.

Что до него, то он в смятении. Он знает, что рассказы учителей, ложь (коммунисты хорошие, с какой стати им вести себя так жестоко?), но у него нет доказательств. Он негодует, что приходится сидеть и слушать их, но он достаточно благоразумен, чтобы не возражать. Он сам читал «Кейп таймс», он знает, что случается с теми, кто сочувствует коммунистам. У него нет желания, чтобы его осудили как сочувствующего и подвергли остракизму.

Хотя мистер Велан вовсе не горит желанием преподавать Писание тем ученикам, которые не католики, он не может совсем игнорировать Евангелие.

«Ударившему тебя по щеке подставь и другую», — читает он из Евангелия от Луки. — Что имеет в виду Иисус? Имеет ли он в виду, что мы должны отказаться от того, чтобы постоять за себя? Имеет ли он в виду, что мы должны быть размазнями? Конечно, нет. Но если к вам подойдет задира и станет лезть в драку, Иисус говорит: «Не дайте себя спровоцировать». Есть лучшие способы разрешить конфликт, чем драка.