Оксана Бутузова - Рассказы

Тем же вечером мне позвонила одна из моих приятельниц. После дежурных новостей о житье-бытье наших общих знакомых она вдруг спросила:

– Ты видела муфи?

– Кого? – я сделала вид, что удивлена, хотя в голове это слово уже четко связалось с разгуливающей по улице диковинкой.

– Ну, муфи. Ты что, первый раз слышишь? Отстаешь, подруга, – пожурила она меня. – Сейчас очень модно его держать. Круче крокодила. Не ест, не испражняется и абсолютно ничем не пахнет. Просто чудо.

– А ты держишь? – вырвалось у меня.

– Пока не завела. Но мне обещали. Приятель моего друга может достать… Я бы и для тебя попросила, но, боюсь, ты не сможешь отблагодарить его, как следует. Ты вообще не умеешь быть благодарной.

– Да мне и не надо, – ответила я не к месту.

– Ну, и сиди со своим «не надо», – довольно грубо отозвалась моя знакомая, и разговор оборвался.

«Вот потому ты только знакомая, а не подруга», – мысленно сказала я ей. Она испортила мне настроение окончательно. Уже не хотелось охотиться по улицам на странных существ, на этих муфи. Все о них давно знали, некоторые уже обзавелись и дрессировали. Существо дела сводилось не к изучению диковинного животного, а лишь к обладанию им.

Через неделю они разгуливали по улицам и проспектам города уже целыми табунами, разных размеров и каких угодно окрасов – от бледно-лимонных до интенсивной морской волны. Но у всех была одна и та же прыгающая походка и три глаза на макушке. При встрече друг с другом они никак не проявляли близости, лишь слегка косили глазами в сторону собрата.

Я уже не стремилась разглядеть их получше. Наоборот, теперь мое внимание привлекали хозяева. Их самодовольный вид, нарочито небрежное подергивание поводков, их неумелые попытки подстроиться под темп движения питомцев – те, по-видимому, просто не умели ни под кого подстраиваться.

Чем больше я разглядывала людей, тем больше убеждалась, насколько я не справедлива к ним. Еще неизвестно, как бы я сама выглядела, окажись рядом со мной на поводке такое вот существо. Какую физиономию состроила, выходя гулять с этим питомцем и как бы произнесла его имя, если бы кто-нибудь спросил. А главное, как бы я отблагодарила того, кто уступил бы мне этого муфи по сходной цене? В одном была права моя знакомая – я удивительно неблагодарна по отношению к людям.

Рудаков и Малютин, примостившись за гаражами, дегустировали «Свободу выбора». Рудаков был уже в летах и на пенсии, Малютин – помоложе и время от времени где-то работал, чаще всего грузчиком или разнорабочим. На вопрос участкового, чем он занимается, Малютин так и отвечал: «Разным». Именно Малютин принес из универсама бутылку с таким странным названием.

– Ты что, не мог взять, как обычно, – досадовал Рудаков. – Выпендриться надо.

– Так это по акции.

– Тебе керосин нальют по акции, и тот выпьешь.

– Правильно пахнет, – Малютин, откупорив бутылку, поднес горлышко к самому носу.

– Хватит нюхать, градусы выветрятся. Разливай.

Малютин разлил в пластиковые стаканы, для начала совсем немного – надо было удостовериться, что это именно то, что им нужно.

«Свобода выбора» на удивление пошла отлично. Легла на грудь, как любил говорить Малютин. Он разлил по новой.

– А пиво где?.. – спросил Рудаков. – Забыл?

– Да не… Я подумал, какое пиво.

– Ну хоть закусь какую-нибудь?.. У тебя же оставалось.

Малютин выудил из кармана деньги.

– Сбегать?

Бежать не хотелось. Да и Рудаков не настаивал. Он сам взял бутылку и разлил еще раз.

– Ты как первый раз, ей богу, – качал он головой. – Все забыл.

– Я не забыл. Я просто не думал об этом.

– А о чем же ты думал?

– Осень скоро, – грустно сказал Малютин.

– И что? – не понял Рудаков.

– А то, что нет у нас никакой свободы выбора.

– Езжай на юга. Там ни осени, ни зимы нет.

– Везде есть. Даже где совсем жарко, осень наступает. Только она в другом.

Рудаков согласился, что от осени не уйти. Он поднял голову, посмотрел на небо. Оно было мрачным, все в серых облаках, словно мятое и грязное постельное белье, с которого кто-то поднялся, да так и оставил неубранным.

– И денег у меня нет, ты же знаешь, – продолжал Малютин. – А если б даже были… что с того? Значит, меня снова вынуждают. А я, может, хочу, чтобы здесь и без осени. Тогда как?

– Тогда придется еще за одной идти.

Под разговор они опорожнили бутылку и отправились в тот же универсам за новой.

– Кончилась по акции, – ответила кассирша и, усмехнувшись, добавила. – Всем дешевой свободы надо… Вон, возьмите «Столичную».

Рудакову почему-то не захотелось «Столичной». Он потянул за рукав Малютина, но тот все хлопал глазами на кассиршу.

– А вы где осень встречаете? – вдруг спросил он.

Кассирша не растерялась и ответила сразу:

– Где-где… в Караганде.

Рудаков вышел из гастронома, за ним поникший Малютин. Они так ни на что и не решились.

Дома Рудаков почувствовал себя скверно. Прилег на кушетку и стал думать, где у него болит. Организм не проявлял никаких признаков нездоровья. Впрочем, и хорошо Рудакову не было.

Он лежал, и ему не хотелось ровным счетом ничего.

«Может, «Свобода выбора» виновата?» – думал он. – «А может, и правда, подступающая к порогу осень. А вместе с ней старость».

– Опять с утра пораньше, – привычно ворчала проходящая мимо жена. Ее голос напоминал постоянно включенное радио. Можно, конечно, встать и выключить, но Рудакову не хотелось. Он привык к этому радио, которое ежедневно транслировало одни и те же передачи.

– Иди поешь, – позвала из кухни жена-радио. – Сегодня твои любимые голубцы приготовила.

– Ленивые? – отозвался Рудаков.

– Они самые.

– Твои любимые, – поправил он.

Рудаков поплелся на кухню, просто затем, чтобы не расстраивать жену. Съел большую порцию и снова лег.

«Чего я хочу?» – думал он, но ничего не приходило в голову. Все желания будто выветрились. Он решил привлечь их обратно в то место, где они преспокойно томились на протяжении долгих лет. Еще вчера он мечтал съездить на рыбалку, а позавчера – зайти к соседу посудачить, а год назад – махнуть куда-нибудь далеко, на те же юга. А еще всю жизнь, сколько себя помнил, хотел купить машину.

Теперь все было едино. И возможность приобрести машину была не важнее, чем необходимость вынести мусор. Силы были, при этом напрочь отсутствовало желание тратить их на что-то. Впрочем, и продолжать лежать тоже не хотелось – лентяем Рудаков не был.

Он встал и вынес ведро с мусором.

«Люблю ли я жену?» – задался вопросом Рудаков, поднимаясь обратно по лестнице в надежде расшевелить хоть какие-то эмоции.

– Маша, ты меня любишь? – перефразировал он, вручая жене пустое ведро.