Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Нет.

— Губы горят? Помню. Надо что-то предпринять, чтобы успокоить ее. В ней накапливается страх, что вы все-таки уйдете. Накапливается решимость что-то натворить, коли раз уже была попытка…

— Ну зачем, зачем я ей?

Врач, разведя руками, хмыкнул:

— Боюсь, Алексей Александрович, это ваша судьба.

Хотелось заорать, как умеет орать Кукушкин, на весь мир! Алексей Александрович кивнул, поднялся. И уже от дверей, глядя исподлобья, спросил — и страшные слова вылетели легко, как бы даже весело:

— Может, мне тогда самому? Уже не раз думал. Все надоело.

Царев сделал круглые глаза. Он явно что-то упустил в беседе с пациентом. Нахмурившись, походил взад-вперед и веско молвил:

— Не имеете права так говорить. Вы известный ученый. Вас знают и в Москве, и на Западе. О вашей «Трубе» рассказывали по НТВ. Работайте! Бывает так, что любовь уже ушла… и надо только работать.

— Я бы работал. Но не могу. Мозг — как муравейник зимой. Понимаете?

— Хорошее сравнение. Надо его согреть. Давайте, проведу сеансы гипноза. Только здесь необходимо ваше согласие, ваша уступчивость…

Алексей Александрович покачал головой. Нет, он не хотел, чтобы копались в его подсознании. Он как-нибудь сам.

— Вот все вы так, дорогие интеллигенты! Ноете, а от помощи отказываетесь. При всем современном уме — пещерные люди. Как же на Западе будете жить?

— Я туда не собираюсь.

— Все равно же уедете. И очень скоро.

— Откуда вам известно? Я русский, я тут буду жить.

— Патриот, да? — То ли злость охватила Царева, то ли обида отвернулся к окну. С минуту молчал. Деланно рассмеялся. — А вот уехали бы, взяли власть в Америке в свои руки… имею в виду науку. Кстати, там и так уже четверть наши… И случилась бы замечательная рокировка: их шпионы здесь, а наша группа влияния там. Вот тебе и конвергенция, и глобализм… и никаких войн. — Он обернулся к Алексею. — Тоже бред. И у меня бывает. Подсел к столу, выписал несколько рецептов. — Хоть вот это купите… умоляю! Укрепляет на клеточном уровне. Но если что-то начнет происходить вот мой домашний телефон.

Когда Алексей Александрович пришел домой, Бронислава сидела в спальне в старых джинсах и тренькала на гитаре любимую песню Алексея «Сиреневый туман». А когда увидела его в дверях, еще и запела, замурлыкала. Пьяна? Зачем именно это поет? Зачем мучает?

— Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь навсегда…

Он полетел в Санкт-Петербург на совещание по экологии, получив официальное приглашение и показав его, как бы между прочим, жене и матери. Он был рад — его давно никуда не приглашали с серьезным докладом, который обещали еще и оплатить.

Но, когда перед началом совещания позвонил домой, мать прорыдала в трубку:

— Сыночек, она опять…

— Что? Что?!

— Вены себе… в ванной…

— Где она сейчас?

— В больнице. Говорят, живая… — Мать завыла в трубку.

Бедная мама! А что испытал Митя, даже трудно представить.

— Я вылетаю, успокойся…

И Алексей Александрович вернулся в Сибирь, так и не прочитав своего доклада, которому прочили внимание и славу. Что ж, судьба не спит, ведет железной рукой именно туда, куда не хотелось бы Алексею. Господи, за что?!

За все.

— Ну зачем ты, Броня? — спросил он, входя в палату.

Жена лежала перед ним на покатой койке, бледная, будто ей сметаной намазали лицо, дышала хрипло и часто. Шевельнула запекшимися губами:

— Я думала, бросил… Ты не бросишь меня? Нас в городе уважают… Я стану депутатом, мне обещали… Ты получишь Нобелевскую… Я верю. Вот никто из твоих друзей не верит, а я верю…

— Перестань.

— Хорошо. Поцелуй меня. Пока я жива.

Он прикоснулся губами к белой щеке и вышел.

«Она сказала насчет друзей. А остались ли они у меня? Был Митя Дураков. Был умный Роальд Разин — этот жив, где-то в Канаде… Был хитрый Славка Аруллин — тот неизвестно где, то ли в Канаде, то ли в Израиле… Впрочем, если ты уже ТАМ, какое имеет значение?

Но я еще могу понять, когда улещивают, заманивают ученого, чьи труды дают мгновенный результат. У того же Славки — полупроводники, для „оборонки“ важное приобретение… И как его выпустили? Умудрился уехать через Прибалтику, как и Белендеев. Правда, тот раньше. А Роальд — теоретик, его статьи для КГБ-ФСБ — китайская грамота.

А что есть ценного у меня? Мой мегаязык — сегодня он никому не нужен, может быть, о нем вспомнят лет через сорок. „Труба очищения“ нужна ВСЕМ, то есть никому…

Мои монографии? Есть пара неплохих мыслей, но все это в прошлом…»

Алексей Александрович стоял возле Института биофизики, глядя на железную каракатицу на постаменте, злополучный памятник электромагнитной волне. С ним кто-то здоровался, он отвечал. Нет друзей. Ученые помоложе это другое поколение, а постарше… Вон Кунцев — совершенно пустой человек, в прошлые годы ему бы не светило и звание членкора, а нынче, когда многие гении уехали, он тут царит…

Алексей Александрович подмигнул сверкающей загогулине на постаменте. Зря тут стоишь. Науку в России пора закрывать. Как дверь в пустое пространство.

Повернулся и пошел прочь, чтобы исполнить новый ритуал — постоять под окнами бывшей квартиры Галины Савраскиной…

Боже, что это? На ее этаже, в ее окне — отодвинуты шторы. И за стеклом зыбкое — как из-под воды — лицо. Он кивнул… и застыл, думая, не сошел ли уже с ума…

И услышал слабый оклик:

— Алексей Сандрыч… — У подъезда стояла темноликая женщина, махала рукой. Что ей надо? Алексей недоуменно приблизился. Кажется, азербайджанка или узбечка. Золотозубая.

— Здравствуйте, — проговорила она с небольшим акцентом. — Я теперь здесь живу. Меня попросила Галина Игнатьевна, если будете звонить или зайдете, передать, что она с сестрами уехала в Америку, ее там устроил на работу Баландин… или как его?

— Белендеев? — изумленно спросил Алексей.

— Да, кажется. Говорит, если будете в Америке, заезжайте в гости. А пока, если будет желание, напишите ей. — Женщина протянула почтовый конверт, надписанный, с марками для дальних стран.

Милая Галя. Милая, одинокая Галя. Тебя что же, Белендеев купил? Или как приманку для меня увез в свою страну? Но не слишком ли высоко себя ценишь, Левушкин-Александров? Поди, Белендеев уже отступился от тебя… Нет, все сделано вполне весело и цинично. Мишка абсолютно уверен, что хотя бы раз да залетит Алексей Александрович в его сети.

И что теперь делать? Что?!

«Надо ему позвонить!» — Он лихорадочно рылся дома в ящике стола. Где-то была визитная карточка Майкла Белендеева, да и телефоны его отдельно Алексей в блокнотик записывал… Но как корова языком слизнула и блокнотик, и гладкую визитку.

И вдруг, поймав в открытой двери жуткий вороватый взгляд Брониславы, Алексей понял: она, она выкрала. Но не проблема попросить координаты Мишки-Солнца у коллег.