Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

Мужчина в пальто и шляпе вышел из машины и спокойно выставил себя на обозрение, чтобы бугаи могли узнать его. Они побежали под дождем по гравийной дорожке к воротам и открыли их. Мужчина пожал обоим руки, сел за руль «ситроена», въехал в парк и остановился в нескольких шагах от ворот. Охранники закрыли ворота, тоже залезли в машину, и все поехали к вилле, где вскоре исчезли в доме.

— Не может быть! — ошеломленно воскликнул я.

— Может, уже есть, — усмехнулся Берти.

— Но я же только что разговаривал с ним!

— Когда? Два часа назад! Даже больше. Если он после вашего разговора сразу рванул на аэродром и самолет был готов, он запросто мог успеть. Аэродром не так уж далеко отсюда. Машину он мог взять напрокат.

— Да, вполне возможно, — согласился я. — У «Блица» есть два частных самолета. Один наверняка был наготове.

— Ну, вот видишь, — сказал Берти. — Теперь ты меня понимаешь, когда я говорю, что мне не нравится вся эта история? Может быть, ты объяснишь мне, почему именно этот господин лично должен на всех парах примчаться к американцам и к господину Билке? — Господин, которого мы только что видели, был не кто иной, как всегда безупречно одетый обладатель самых изысканных манер — директор издательства «Блиц» Освальд Зеерозе.

Заведение на другой стороне улицы, которое я назвал «пивной», оказалось весьма благопристойным старым рестораном. Чтобы войти в него, нужно было спуститься с тротуара вниз по трем ступенькам. Внутри была стойка из блестящего темного дерева, темными были и деревянный пол, и настенные панели; в нишах стояли небольшие столики, а в камине ярко полыхал огонь. На каждом столике горела лампочка, на стойке стояли еще три. В некоторых нишах сидели пожилые мужчины. Они играли в карты или в шахматы и потягивали свою вечернюю кружку пива.

Официант в черных брюках и короткой зеленой куртке приветствовал нас. В это время еще тихо, объяснил он, а вот вечером приходит поесть много народа. Он предложил нам довольно богатое меню. Здесь был даже «Чивас». Действительно славное заведение. Я заказал «Чивас», Берти — кружку пива и рюмку пшеничной. Мы приподняли тяжелую штору на окне, и прямо напротив нас, в большом парке, красовалась ярко освещенная вилла. Идеальнее и не придумаешь.

Кельнер принес напитки и спросил, будем ли мы попозже есть. Я отказался, а Берти, подумав, согласился.

— В общем, я сейчас сваливаю, — сказал я, когда мы остались одни. — Мне еще нужно в больницу, забрать Эдит. Потом я должен быть в отеле. Я оставлю тебе машину, вот ключи. Когда компания выйдет, поезжай за ними. Машину оставь в аэропорту, в гараже. Ключи отдай тамошнему сотруднику гаража вместе с документами на машину. Положи в конверт на мое имя. У меня талон на прокат из «Метрополя», я заберу машину завтра. Если сможешь, позвони из Хельсинки. В «Клуб 88».

— О’кей.

— Из Нью-Йорка позвони Хэму. В редакцию или домой. Я не знаю, что со мной будет завтра. Может быть, меня уже не будет в «Метрополе». Зависит от того, что случится сегодня ночью. Я хочу увезти Ирину, как только все здесь доделаю, как можно скорее во Франкфурт. Там она и должна остаться. Мне нужно, чтобы она была рядом, когда я пишу.

— У тебя есть еще патроны к «кольту»?

— Да. — Я случайно увидел в квартире Конни два полных запасных магазина и прихватил их с собой. Теперь я отдал их Берти. — Если у тебя здесь еще возникнут проблемы, позвони в «Клуб 88» и позови Жюля. Через час я буду в отеле. И там останусь. По телефону говори осторожно. Жюль понимает намеки.

— Да, кстати, дай-ка мне три тысячи марок. Мне нужно немножко денег. На билет и вообще.

Я дал ему денег. К счастью, я взял с собой собственную приличную сумму. 15 000 издательских не хватит, если дело и дальше так пойдет.

Берти был необыкновенно спокоен и хладнокровен, если не сказать, что он откровенно скучал. Хельсинки. Нью-Йорк. В погоню за человеком, который украл самые большие секреты своей страны. На Берти это не произвело ни малейшего впечатления. Он изучал меню и наконец произнес:

— Особенно рекомендуется жаркое из говядины с картофельными клецками. Специальное блюдо дня. Я страшно проголодался.

Старина Берти…

Я вышел под дождь к «рекорду», вынул его саквояж, принес в ресторан и отдал Берти вместе с ключами и документами. Бинокль я ему тоже отдал. Потом подогнал «рекорд» поближе к ресторану, чтобы Берти не пришлось далеко ковылять со своей больной ногой, когда придется срываться с места.

— Будь здоров, — сказал я.

— Ты тоже, — ответил Берти. — Пока, старик. — Он так далеко отодвинул штору, что мог через щелку постоянно держать под наблюдением виллу. — И большой привет Ирине. Славная девочка.

— Да, — сказал я, протянул Берти руку и попросил официанта заказать мне такси. Когда оно пришло, я еще раз кивнул Берти, он улыбнулся в ответ своей юношеской улыбкой.

— Куда? — спросил таксист.

— Университетская клиника. Мартиништрассе.

— Хорошо, сударь.

Разумеется, мы попали в вечернюю пробку и до больницы добирались очень долго. Водитель, маленький нервный мужчина, все время ругался и ехал очень медленно. Он проклинал всех водителей на свете, хотя сам вел паршиво, и пару раз мы были на волоске от аварии, так что мне становилось просто страшно. Я был счастлив, когда мы, наконец, остановились напротив огромной территории больницы, быстро расплатился и вылез. Нервный шофер уехал. Я постоял минуту под дождем, прислушиваясь и вглядываясь в интенсивное вечернее движение. На улице было очень шумно. Мимо меня проезжали бесконечные вереницы машин в обоих направлениях. Я подумал, что дедушка Иванов наверняка опять ждет на стоянке у большой клумбы с увядающими цветами, и отправился в парк, расположенный напротив входа на территорию больницы с ее бесчисленными корпусами и высотными домами. Мы договорились, что я сяду в машину Иванова и буду ждать Эдит. Дойдя до небольшой площадки у клумбы, где были припаркованы шесть частных машин, я увидел такси Иванова. Это был черный «мерседес» 220, я запомнил его регистрационный номер. Я вообще легко запоминаю цифры. Машина стояла с включенными габаритными огнями и работающим двигателем. Я открыл дверцу, плюхнулся на заднее сиденье и поздоровался. Боковое окошечко в перегородке было открыто. До меня донесся женский голос, раздававшийся из радиопереговорного устройства Иванова, по которому он связывался со своей диспетчерской.

Голос девушки звучал так, как будто она повторяет это уже не в первый раз:

— Машина три-один-девять, ответьте! Машина три-один-девять, ответьте!

Пожилой русский сидел за рулем и смотрел вперед, в стену дождя. Казалось, он всматривался, не идет ли Эдит, чтобы не пропустить ее.