Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Это заведение, а где же отель? Ведь твой Карл Конкон заявлял, что он владелец отеля.

В доме, где находился «Кинг-Конг», не было второго этажа, он был совсем низким и древним, стены были черные, а окна, выходящие на улицу, затемнены изнутри тяжелыми портьерами. Возле входа, в освещенных витринах, были развешаны фотографии. Я прочел написанное красными буквами: «Сенсация программы: Мировая звезда Бэби Блю из „Crazy Horse!“» [84] Бешеная лошадка (англ.). Двухметровый зазывала в обшитом золотыми галунами пальто до пят уже схватил меня за плечо и гремел над ухом:

— Заходите, господа! Заходите! Вы увидите здесь то, чего никогда не видели! Третья программа в разгаре! Саффо и ее подруги! Горилла и девственница! Настоящее изнасилование с гарантией! Монах с кнутом! Строгая гувернантка! Натуральное половое сношение! Двое мужчин — одна дама! Здесь показывают все! Здесь ничего не утаивается! Заходите, господа! — Он уже тянул меня к себе и подталкивал вперед, прихватив при этом и Берти, и продолжал вещать: — Вы пришли как раз вовремя, к самой кульминации! Знаменитая артистка Бэби Блю из парижского «Crazy Horse» показывает свой международный аттракцион «Екатерина и великан»!

— Послушайте, — произнес я, вцепившись в его руку, — мы ищем господина Конкона. Нам нужно срочно поговорить с ним.

— Полиция?

— Нет. Он здесь?

— Понятия не имею. Узнайте внутри. Заходите, господа! Этого вы еще никогда не видали! Об этом вы еще не мечтали! Бэби Блю и ее «Екатерина и великан»! — Он выпустил меня, и в красном свете гардероба за меня ухватились уже две другие лапы и потащили в зал. На меня вдруг налетел Берти. Кто-то в темноте схватил меня между ног. Я ударил по руке.

— Ну, не будь таким злым, дорогой! — раздался женский голос.

— Старик, ну и профессия у нас, — сказал Берти через пару минут, когда мы, запыхавшись, оказались за столиком в ложе, куда нас наконец отбуксировали. Мои глаза привыкли к освещению, я увидел Бэби Блю на сцене и силуэты большого количества зрителей. — Мне какая-то баба все-таки залезла в штаны. А тебе?

— Что-то в этом же роде, — ответил я.

Из усилителей донесся напыщенный мужской голос, старавшийся говорить на изысканном литературном немецком:

— Какой грустный вечер, Ваше императорское величество! Ни осла поблизости, ни горячих жеребцов, ни хотя бы пары гренадеров…

Бэби Блю задвигалась еще быстрее, закатила глаза и еще сильнее начала тереть свои груди. В зале стало совсем торжественно, словно в церкви. У края сцены стоял рояль. За ним сидел молодой человек в смокинге и играл. Его отсутствующий взгляд был устремлен в темноту, он тихо играл Концерт для фортепьяно си-бемоль минор Чайковского. Я его сразу узнал. Не было ни одной вещи Чайковского, которую я бы не узнал сразу. Мой любимый композитор…

— Ваше императорское величество так одиноки… и так тоскуют, — звучал голос из усилителя. — Соблаговолите, Ваше величество, взять скипетр…

Голая Бэби Блю схватила огромный скипетр из папье-маше.

— …и соблаговолите, Ваше императорское величество, раскрыть скипетр…

Бэби Блю открыла скипетр по длине, как футляр скрипки. Внутри лежал искусственный член огромных размеров. Бэби Блю испустила вопль блаженства, уронила скипетр и поцеловала фаллос.

— А теперь погладьте этим утешителем Ваш высочайший бугор Венеры…

Бэби Блю погладила. Парень за фортепьяно играл великолепно.

— …а теперь соблаговолите, Ваше императорское величество, пощекотать самый божественный клитор принцессы Анхальт-Цербстской…

Бэби Блю проделала и это, и из усилителя раздалось ее первое, тихое, прерывистое постанывание и воркование.

К нашему столику подошел официант:

— Здравствуйте. Что желаете?

— Мы хотели бы поговорить с господином Конконом, — сказал я.

— Молодым или старым? — спросил официант, в то время как стон из усилителя становился все громче.

— Как? А что, их двое? — ошарашенно спросил Берти.

— Да тише вы! — яростно зашипела пожилая толстуха, сидевшая рядом с грузным пожилым мужчиной в соседней ложе. «Вероятно, муж и жена», — подумал я.

— Отец и сын, — шепотом ответил официант. — Так с которым?

— С владельцем, — так же шепотом сказал я.

— …а теперь соблаговолите, Ваше всемилостивейшее величество, погрузить чудесный утешитель в Ваше величественное влагалище…

Бэби Блю засунула себе между ног фаллос, ее тихое повизгивание при этом было усилено репродукторами до истошного визга.

— Его нет, — прошептал официант.

— А отец? — тихо спросил я.

— Он здесь.

— Где?

— В мужском туалете.

— И когда же он выйдет?

— Вообще не выйдет. Он там, внизу работает, — раздраженно прошептал официант, начинавший тяготиться переговорами. — Так что же вам подать?

«Вечно я со своей манией преследования и боязнью получить выпить что-нибудь дурное! Разумеется, виски, — подумал я. „Чивас“ у них здесь нет. А стоит мне только заказать два открытых напитка, они подадут мне Бог знает что, и я еще заболею. Да, вечно я со своей манией преследования».

— Полбутылки виски «Блэк лэйбл», но закрытой, понятно?

— Это будет стоить сотню, — прошептал официант под сильным впечатлением.

Берти с раздражением посмотрел на меня, он ненавидел мое пьянство, я это знал. И потом он наверняка подумал: «Мне б его заботы!»

— Если окажется плохое, будет скандал, — объявил я. — Мы из прессы.

— Конечно-конечно, господа, минуточку! — Официант исчез, кланяясь на ходу.

Из усилителя донеслось громкое дыхание Бэби Блю, затем опять послышался голос:

— А теперь соблаговолите, Ваше величество, подвигать утешителем в самом восхитительном из всех русских влагалищ… и Боже упаси, не забудьте ляжки!

Бэби Блю раздвинула ноги еще шире, поласкала одной рукой свой сосок и задвигала фаллосом вперед-назад. Она быстро вошла в раж, иногда приподнималась, скулила, кряхтела, стонала и подрагивала. По публике прошла волна беспокойства.

— Ох, Эрнст! — тихонько сказала толстая тетка в соседней ложе своему толстому спутнику. — Если так будет продолжаться, гарантирую, что со мной кое-что произойдет!

— Закрой свой ротик и смотри вперед, Франци! — отмахнулся Эрнст.

Два австрийца в Сан-Паули…

— Я и так смотрю, — не унималась Франци. — Слушай, давай потом, когда вернемся в пансионат, ладно?..

— Не могу ничего гарантировать, — сказал Эрнст.

— Что значит отец? — зашептал Берти. — Он ведь должен быть древним старцем!

— Вероятно, — прошептал я в ответ.

Из усилителей раздавались все более громкие стоны и отдельные вскрикивания.

— Скотина! Заставляет отца работать в сортире, — возмущался Берти, у которого было особенно развито чувство семейной спайки. — Ведь это же свинство!