Дженнифер Арментроут - Проблема с вечностью

Я пробормотала что‑то вроде «Вам тоже» и обернулась. Райдер уже ушел, и, несмотря на все то, что произошло между нами, меня это удивило. Немало. Я почему‑то думала, что он кинется ко мне с поздравлениями, потому что он, как никто другой, знал, какое это большое дело для меня. Но его и след простыл.

Выйдя из класса, я решила, что не позволю, чтобы его исчезновение испортило радость от моего успеха. Конечно, чертовски обидно, что его нет рядом, но… то, что я сделала сегодня, было гораздо важнее, и я уже знала, как хочу отпраздновать это событие.

Вернувшись домой из школы, я сразу поднялась к себе и бросила сумку на пол возле кровати. Открыв ящик письменного стола, достала свои инструменты. А потом я взяла недоделанную бабочку, устроилась с ней на подоконнике и принялась за работу.

Бабочка полностью преобразилась, когда нежные крылья запорхали по обе стороны ее тельца. Я даже добавила крошечную улыбку чуть ниже глазниц.

Фигурку я положила обратно на стол прямо под рисунком Райдера, и взялась за учебник истории. Экзамены никто не отменял.

* * *

– Мэллори? – донесся снизу голос Карла. – Ты можешь спуститься?

Заложив страницу карточкой, я захлопнула учебник и спрыгнула с кровати. Мои ступни в носках ударились об пол. Было еще слишком рано для ужина, и мне оставалось только гадать, зачем меня вызывают.

Я заправила за ухо выбившуюся прядь волос и сбежала вниз по ступенькам. Карл ждал меня в гостиной. Роза стояла рядом с ним, но мой взгляд приклеился к тому, что он держал в руках. Это был небольшой прямоугольный сверток в плотной коричневой бумаге.

Я замедлила шаг.

– Что это?

– Это тебе. – Карл протянул мне посылку.

Я недоуменно смотрела на нее, как будто не решаясь принять.

– М‑м, зачем?

Роза прижалась к мужу.

– Это не от нас, милая.

– О. – Я повертела в руках легкий сверток. Никакой надписи, а коричневая бумага напомнила мне упаковку из магазина. – От кого это?

– Почему бы тебе просто не открыть пакет? – посоветовал Карл.

Действительно. Хорошая мысль. Я подцепила пальцем край упаковки и отклеила скотч. Когда я развернула бумагу и увидела, что было внутри, сердце подпрыгнуло и забилось в горле.

«ПЛЮШЕВЫЙ КРОЛИК».

Но не старая затрепанная книжица, которую читал мне Райдер, а новенькая, в твердом переплете. На голубой обложке был изображен Кролик, стоящий на травянистом пригорке.

Коричневая упаковка выскользнула из моих пальцев и бесшумно спланировала на пол. Клочок бумаги торчал между страниц. Дрожащими руками я осторожно открыла книгу. Бумажка оказалась всего лишь вырванным из тетради листком, но большая часть текста на странице была выделена голубым маркером.

– Что значит НАСТОЯЩИЙ? – спросил однажды Кролик у Кожаной Лошади. – Это значит, что у тебя есть штучки, которые жужжат внутри, а снаружи торчит ключик?

– Настоящий не означает то, как ты сделан, – ответила Кожаная Лошадь. – Это то, что с тобой происходит. Когда ребенок тебя долго‑долго любит, не просто играет с тобой, а ПО‑НАСТОЯЩЕМУ любит тебя, вот тогда ты становишься Настоящим.

– А это больно? – спросил Кролик.

– Иногда, – сказала Кожаная Лошадь, потому что всегда была честной. – Но когда ты Настоящий, ты не против, чтобы было больно. Это происходит не сразу, – добавила Кожаная Лошадь. – А постепенно. Иногда проходит очень много времени. Вот почему это не часто случается с теми, кто легко ломается, или у кого острые края, или кого нужно бережно хранить. Обычно к тому времени, как ты становишься Настоящим, почти вся твоя шерсть выдирается, глаза выпадают, крепления расшатываются, и ты становишься очень потрепанным. Но все это не важно, потому что когда ты Настоящий, ты не можешь быть некрасивым, разве что только для тех, кто ничего в этом не понимает. И если ты однажды становишься Настоящим, то уже не можешь превратиться обратно в ненастоящего. Это навсегда.

Райдер прочертил линию от последнего предложения к полям, где написал своей рукой: ЭТО НАВСЕГДА .

– Боже мой, – хрипло прошептала я. Зажмурившись, я прижала книгу к груди.

Эти выделенные строки были для меня всем. Они коротко, но емко, передавали то, что я чувствовала, и то, что думала о переменах в себе. Все, что произошло со мной, произошло не сразу, но, как только это случилось, меня уже было не переделать. И произошло это потому, что меня полюбили. Карл и Роза, Эйнсли и даже Райдер, но самое главное – я полюбила себя.

Карл откашлялся.

– Думаю, тебе пора открыть дверь.

Я распахнула глаза, и мой взгляд заметался между ними.

– Что?!

Роза кивнула на дверь, и ее губы дрогнули в легкой улыбке.

– Иди, дорогая.

Я застыла на мгновение, а потом резко повернулась. Я опрометью кинулась к двери, дернула за ручку, и у меня перехватило дыхание.

Райдер стоял на крыльце, и он медленно обернулся. Одетый так же, как сегодня в классе, он держал руки в карманах джинсов. Впервые за эти дни он надел теплый свитер – темно‑синий, из толстой шерсти.

Его взгляд бродил по моему лицу, а потом скользнул к книге, которую я все еще прижимала к груди.

– Я – настоящий.

Всего два слова. Я – настоящий . Никто не мог бы оценить их важность, но как же много они значили для меня! Слезы затуманили мои глаза, когда я шагнула назад и в сторону, оставляя дверь открытой для него.

Облегчение озарило его лицо, и он вошел. Я закрыла дверь, не в силах говорить, но совсем по другой причине.

– Оставь свою дверь открытой, – предупредил Карл, а потом повернулся и пошел на кухню.

Роза улыбнулась нам.

Не сводя с меня глаз, Райдер ждал, и я кивнула. Он последовал за мной наверх ко мне в комнату. Я оставила дверь открытой. Ну, если можно так сказать. Во всяком случае, остался небольшой зазор в несколько сантиметров между дверным полотном и коробкой.

Райдер подошел к окну и присел на широкий подоконник. Его измученный взгляд следил за мной. Я устроилась на краю кровати. Усталая улыбка тронула его губы.

– Я не знаю, с чего начать, – сказал он.

– С чего хочешь, – прошептала я, сжимая книгу, пока во мне боролись надежда и тревога.

Парень опустил голову.

– Думаю, я начну с твоего выступления Это было… это было красиво. Слова, что ты сказала, их глубокий смысл. Но самое красивое то, что ты вышла и сделала это. Я говорю искренне, Мэллори.

– Спасибо, – прошептала я.

– Я… я хотел поговорить с тобой еще до урока, но рад, что сначала выслушал твою речь. Потому что я и раньше знал, что ты права, но теперь окончательно в этом убедился.

Я сделала два вдоха.

– Ты была права, когда говорила обо мне, о том, как я отношусь к себе и другим. Ты права в том, что я первым отмахиваюсь от себя, прежде чем это сделают другие. Я никогда не задумывался об этом, но ты попала в точку. – Парень уронил руки на колени. – Странно. Знаешь, то, что ты сказала мне на похоронах… о Джейдене, и что это настоящее? Я… я только тебе могу признаться в этом, потому что ты поймешь, но я никогда не чувствовал себя настоящим. В некотором смысле, я до сих пор этого не чувствую.