Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

Однако хозяину следовало быть вежливым, и Александров кивнул посетителю. Дескать, говори, раз пришел.

- Спасибо, что согласились принять, - сказал гость. - Я не займу у вас много времени, Анатолий Петрович. Все, что я хотел вам сообщить - здесь, - он придвинул Александрову папку.

Тот взял и раскрыл. Внутри лежало несколько машинописных листков. Александров надел очки. Первая же фраза заставила его похолодеть.

'26 апреля в 1.23 по Московскому времени на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС произойдет авария, которая станет крупнейшей в истории человечества техногенной катастрофой...'

Александров торопливо бросил взгляд на календарь и облегченно вздохнул - сегодня 10-е апреля. В тоже мгновение он ощутил злость. Что за дурной розыгрыш! Александров рассерженно глянул посетителя.

- Пожалуйста! - попросил гость. - Прочтите до конца. Там всего три странички.

Александров подумал и обратил взгляд к тексту. Ладно, он прочтет. А уж потом скажет этому писаке все, что он о нем думает. Кого он вздумал разыгрывать? Александров не хотел признаваться даже самому себе, что после первой фразы он не выпустит текст из рук при любых обстоятельствах.

Читал он долго. Несколько раз возвращался к началу, затем продолжал, пока текст не закончился. В течение этого процесса настроение академика менялось. Он не мог определиться в своих чувствах. С одной стороны, это был бред. Реакторы РБМК исключительно надежны. Взорваться они не могли. Александров знал это хорошо, поскольку был научным руководителем проекта. С другой стороны... Сведения об особенностях конструкции реактора и термины в тексте были исключительно точны. 'Выбег... ксеноновое отравление... положительный паровой коэффициент реактивности...' Такое мог сочинить только специалист, причем, из числа допущенных к государственным секретам. Но, более всего, впечатляло описание последствий аварии. Количество выброшенных в атмосферу радиоактивных веществ, площадь загрязнения и, более всего, - число жертв. Тех, что погибли сразу, и умерли впоследствии.

- Кто это написал? - спросил Александров.

- Я, - спокойно ответил гость.

- Вы физик?

- Нет. У меня нет даже законченного высшего образования. Учился в политехническом, но ушел, не закончив второй курс. Специальность - технология обработки металлов давлением, - гость усмехнулся.

- Тогда откуда?..

- Оттуда, - гость указал пальцем на потолок. - Считайте это откровением свыше.

- Ну, знаете ли!.. - возмутился Александров.

- Анатолий Петрович! - вздохнул посетитель. - Я понимаю ваше раздражение. Пришел какой-то чудак и морочит вам голову. Но я не морочу. Это, - он ткнул пальцем в листки, - обязательно случится. И вы можете это предотвратить. А теперь подумайте вот о чем. Если вы не вмешаетесь, и авария случится... Как после этого вы сможете смотреть людям в глаза?

Александров от возмущения задохнулся. Наглец! Как он смеет?

- Спасибо, что приняли и выслушали, - гость встал. - До свидания.

Он вышел из кабинета. Александров еще некоторое время сидел, невидящим взглядом скользя по разложенным перед ним листкам. Затем встряхнулся и взял со стола небольшой телефонный справочник. Пролистав страницы, нашел нужный номер. Набрал междугородний код и нужные цифры.

Ответили почти сразу.

- Слушаю, - раздался в наушнике мужской голос.

- Здравствуйте, Виктор Петрович. Александров беспокоит.

- Рад слышать вас, Анатолий Петрович! - ответил невидимый собеседник. - Чем можем быть полезны Академии наук?

'У него хорошее настроение', - отметил Александров.

- Хочу спросить, Виктор Петрович. У вас планируется остановка реактора?

- Да, - подтвердил собеседник. - Четвертый энергоблок, в ночь на 26 апреля.

Александров ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок.

- Эксперименты собираетесь проводить?

- Как обычно. В этот раз с режимом выбега ротора турбогенератора.

Холодок стал злее.

- С вашего разрешения я хотел бы поучаствовать в эксперименте.

- Что-то случилось? - насторожился собеседник. - Написали кляузу?

- Никто ничего не писал, - успокоил его Александров. - Требуется проверить одну гипотезу об оперативном запасе реактивности. Вмешиваться в процесс я не буду. Просто поприсутствую.

- А что сами? - удивился собеседник. - Прислали бы сотрудника.

- Не забывайте, что я директор Института атомной энергии и руководитель этого проекта, - раздраженно сказал Александров. - Мне интересно.

- Извините, Анатолий Петрович! - поспешил собеседник. - Просто удивился. Не так часто нас посещают люди, как вы. Разумеется, мы с удовольствием вас примем. Кстати, 26-го выходной день. Организуем рыбалку на Припяти. Знаете, как клюет?

- Ничего не нужно, - сказал Александров. - Это рабочий визит. Я прилечу в Киев днем 25 апреля и улечу назавтра. У меня не так много времени.

- Договорились! - согласился собеседник. - Встретим в аэропорту, домчим с огоньком. Чуть больше ста километров от Киева. Соскучиться не успеете.

- Вот и хорошо, - сказал Александров и положил трубку. Затем снял другую. - Верочка! - сказал в микрофон. - 25 апреля я улетаю в Киев. Вернусь 26-го. Оформи командировку и позаботься о билетах на самолет.

***

В Минск я возвращался на поезде. Хотелось оценить случившееся и определить дальнейшую линию поведения. В вагоне мне хорошо думается. Идеи нескольких романов, как в той, так и в этой жизни, пришли под перестук колес.

В узком двухместном купе я оказался один. Да и в вагоне переселения не наблюдалось. Четверг. В командировку ехать поздно, на выходные - рано. А вот в другие дни поезд Москва-Минск забит до отказа. Я сдал проводнику билет, получил постель, застелил полку и улегся, взбив подушку под головой. Итак...

После гибели Машерова я оправился не скоро. Но потом дела затянули. Вопреки моим опасениям, сотрудничество с немцами не притормозили. То ли ореол погибшего руководителя республики распространился на проект, то благодарственные письма инвалидов повлияли, но нам фактически дали карт-бланш. Мне выдали служебный заграничный паспорт, немцы проставили в нем постоянную визу и я ездил в Германию, как в Москву - по своему желанию и в любое время. Очень скоро о фонде 'Дина' стало известно в узких кругах. Советские газеты о нас не писали (Как же, помощь от идеологических врагов. Нельзя!), телевидение нас не снимало, но сарафанное радио работало. Инвалиды со всего СССР забрасывали Минск письмами. И плевать было им, на чьи деньги делают протезы. Письма слали и в Москву, там услышали. В Минск приехали серьезные мужики с оборонных заводов. Я передал им цельнотянутую в Германии техническую документацию на коляски. В Минске их производство наладить не удалось. Велозавод сотворил какое-то монструозное угребище, которое мог привести в движение лишь чемпион мира по тяжелой атлетике. А вот у авиастроителей получилось. Их коляски вышли даже лучше прототипов - легкие и надежные, хотя и не такие красивые, как у немцев. Спрос на них был огромным. Коляски заказывали клиники, госпитали, санатории. Инвалиды - само собой. Радовались все, в том числе и оборонщики. Коляски им засчитывали в товары народного потребления, тем самым сняв с директоров головную боль. За выпуск этих товаров в СССР спрашивали строго. А что может производить 'МИГ'? Детские самолетики? А тут нехитрая конструкция из трубок и шестерен. Для авиазавода - семечки. Открыл цех и клепай.